Культура, стремящаяся в никуда: критический анализ потребительских тенденций

«Русское национальное самосознание в Российской империи так и не вырвалось из имперского плена, — пишет Фурман. — И компенсацией может быть только осознание того, что потеря миниимперии есть обретение «нормального» национального русского демократического государства»^[187]. Только вот непонятно, зачем строить либеральное государство европейского типа. Либерал-националисты основывают свои умопостроения на априорной необходимости построения такого государства, хотя нет никаких собственно априорных императивных оснований для возведения либерального государства. Также безоснователен тезис о плененном имперскостью национальном сознании. Имперская культура и соответствующие ценности давно стали затухать в массовом сознании и к настоящему времени практически полностью затухли. Их место заняло конформное соглашательство в том числе с анти-имперскими решениями власти и вообще полностью аполитичное потребительство, которое слово-то «империя» не знает и область интереса которого сужается на гламурных журналах, маникюре, шопинге, солярии и т. д. Поэтому странно выглядит призыв в условиях падения имперскости разрушать имперское наследие. Именно воцарившийся потребительский эгоизм, а не национальное сознание и демократическое настроение, следует противопоставлять имперскости. Непонятна также однозначность изрыгаемого некоторыми сочувствующими уменьшительному национализму либералами призыва окончательно разрушить все имперское. Тому, кто агитирует за это, следует, чтобы его действия не расходились с призывами, ликвидировать не только архитектонику имперских ценностей, но и всю материальную инфраструктуру, созданную при советской империи. Да что там мелочиться, ему надлежит стереть с лица земли построенные во время имперскости города — он же хочет разрушить все имперское, а не просто какие-то элементы. Добавлю, что многие умело ориентирующиеся в кремлевских лабиринтах антисоветски настроенные идеологи склонны видеть в том наследии, которое мы успешно проедаем, не ресурс, а проклятие. Но если это проклятие, а не подарок прошлого, дающий возможность стране хоть как-то жить, непонятны разговоры о модернизации. Ведь почти вся ныне российская инфраструктура уходит корнями в страну советов, а если страна советов была плоха и возведенная ею инфраструктура тоже, эта инфраструктура недостойна быть модернизированной. Но вместо нее модернизировать нечего! Что в таком случае имеют в виду, когда произносят гипнотическое и сакральное слово «модернизация»?

Националисты, доведенные в свое время до состояния крайнего возбуждения идеей об эксплуатации одних республик другими, поддержали перестройку и тем самым поспособствовали не просто распаду СССР, а бросанию русских в пропасть бедности и безысходности и появлению так называемого «русского креста» — маркера, характеризующего депопуляцию русских, серьезный демографический сдвиг от рождаемости к смертности. Ухватившись за перестроечные реформы, националисты реализовывали не национально созидающий проект, а самый что ни на есть русофобско-депопуляционный.

Каждый неонационалист является сознательным или бессознательным орудием против России. Если даже он призывает не урезать территорию, а расширять национальное государство, делать его империей, он все равно направляет свою волю в антинациональное русло, поскольку национализм, каким бы он ни был, обязательно призывает к вражде между народами, в то время как сейчас, наоборот, необходима консолидация и борьба с внешним гегемоном и его внутренними агентами. Когда рабы начинают выяснять отношения друг с другом, руководствуясь национальным, религиозным или каким-то иным критерием, рабовладелец может быть спокоен. В мире капитализма с господством класса криминальной буржуазии, вышедшей из лона перестройки, в мире социально-экономической поляризации и угнетения классовое всегда актуальней, а потому и выше национального. Эта истина сохраняет свои позиции даже несмотря на то, что: 1) современное общество не поддается традиционному делению на два класса; 2) нет четкого инструмента, позволяющего с точностью дифференцировать существующие классы, ибо в условиях господства воровства над производством не работает классическое понимание класса через призму собственности на средства производства; 3) не наблюдается проявлений классового сознания. Так или иначе общество все такое же толпо-элитарное, состоящее из эксплуатируемых и эксплуатирующих и множества тех, кто соответствует одновременно обоим этим статусам. Протестным классом должно стать все обманутое и обманываемое властью большинство (а это именно большинство), а не узкая группка людей, которые, в отличие от многих других, уже дошли до состояния, когда «нечего терять». И уж тем более не национализм хочется видеть в качестве ведущей идеи.