Культура Возрождения в Италии

Заговор внезапно созрел ко времени свадьбы Асторре с Лавинией Колонна в середине лета 1500 года. Празднество началось и несколько дней продолжалось при зловещих предзнаменованиях, нарастание которых замечательно описано Матараццо. Присутствовавший на свадьбе Варано собрал всех соучастников вместе; с дьявольской хитростью Грифоне было указано на стремление его супруги Дзенобии к единовластию и на ее вымышленную связь с Джанпаоло и, наконец, каждому заговорщику была определена его жертва. Дома всех Бальоне были удалены друг от друга и большей частью расположены на месте нынешней крепости. Каждый из заговорщиков получил подкрепление из 15 брави; оставшихся поставили на стражу. В ночь на 15 июля двери были взломаны, Гвидо, Асторре, Симонетто и Джисмондо были убиты; остальным удалось бежать.

Тело Асторре лежало на улице рядом с телом Симонетто; видевшие его и «особенно иностранные студенты» сравнивали его с древним римлянином, столь достойным и великим он выглядел.

Выражение же лица Симонетто было столь бесстрашным, будто сама смерть не смогла одержать над ним верх. Победители обходили друзей дома, чтобы представиться, но нашли всех в слезах и в приготовлениях к отъезду в свои имения. Бежавшие Бальоне собрали войско и на следующий день ворвались во главе с Джанпаоло в город, где другие их сторонники, которым Барчилья только что угрожал смертью, немедленно перешли на их сторону; когда у церкви Сан Эрколано Грифоне попал в его руки, Джанпаоло приказал своим людям убить его; Барчилья и Пенна бежали к главному виновнику несчастья, Варано, в Камерино; в одно мгновение, почти без потерь, Джанпаоло стал властителем города.

Аталанта, все еще красивая и молодая мать Грифоне, которая за день до этого вместе с его женой Дзенобией и двумя детьми Джанпаоло уехала в свое имение и прогнала с материнским проклятием поспешившего вслед за ней сына, теперь вернулась с невесткой, разыскивая умирающего сына. Все избегали обеих женщин: никто не хотел, чтобы его сочли убийцей Грифоне, боясь навлечь на себя проклятие матери. Но люди ошибались; она сама потребовала от сына простить того, кто нанес ему смертельный удар, и он умер с ее благословением. Люди благоговейно смотрели вслед обеим женщинам, когда они в своих окровавленных платьях шли по площади. Это та самая Аталанта, для которой Рафаэль впоследствии написал свое знаменитое «Положение во гроб». Таким образом она положила свою собственную печаль на алтарь наивысшего и самого святого горя матери.

Собор, рядом с которым происходила большая часть этих трагических событий, был обмыт вином и освящен заново. Со времени свадьбы все еще стояла триумфальная арка, расписанная изображением подвигов Асторре и хвалебными стихами того, кто описывает нам все это, славного Матараццо. Возникла новая легендарная история Бальоне, которая является лишь отражением этой цепи жестокостей. Легенда утверждала, что с давних пор в этом роде все умирали насильственной смертью, однажды 27 сородичей сразу; их дома разрушались и обломками мостили дороги и т. п. При Павле III{55} действительно начался снос их дворцов.

Однако теперь у Бальоне появились добрые намерения навести порядок в собственной партии и защитить должностных лиц от титулованных злодеев. Но проклятие рода продолжало действовать подобно кажущемуся потушенным пожару. В понтификат Льва X{56} в 1520 году Джанпаоло заманили в Рим и обезглавили; один из его сыновей, Орацис, властвовавший в Перудже лишь временно и в период жестоких столкновений как приверженец партии герцога Урбино, которому также угрожал папа, вновь свирепствовал в собственном доме самым отвратительным образом. Были убиты дядя и три двоюродных брата, после чего герцог приказал передать ему, что этого довольно[59]. Его брат Малатеста Бальоне-флорентийский полководец, обессмертивший свое имя предательством в 1530 г., а его сын Ридольфо — последний в роду, получивший в 1534 году путем убийства легата и чиновников короткую, но страшную власть над Перуджей.

* * *

Властители Римини будут попадаться нам довольно часто. Дерзость, безбожие, военный талант и высокое образование редко сочетаются так в одном человеке, как в Сиджизмондо Малатеста (ум. 1467 г.). Но там, где преступления множатся, как это произошло в этом роде, они перевешивают талант и увлекают тирана в пропасть. Упомянутый выше Пандольфо, внук Сиджизмондо, еще держался лишь потому, что Венеция не желала падения своего кондотьера, несмотря на все его преступления; когда же его подданные (1497 г.) по веским причинам[60] бомбардировали его крепость в Римини и затем позволили ему бежать, венецианский комиссар привел обратно виновного в братоубийстве и прочих преступлениях.

Тридцать лет спустя члены дома Малатеста превратились в нищих изгнанников.