Культура времен Апокалипсиса

На первый взгляд может показаться, что за последние два десятилетия к «неприличному» и «оскорбительному» искусству стали относиться более терпимо. Ларри Флинта превознесли в заметной голливудской картине, а на непристойном судебном слушании по делу рэпперской группы 2 Live Crew присяжные спросили судью, могут ли они смеяться, слушая прошедшие цензуру тексты группы. Получили широкое распространение либеральные движения, такие, как движение за права геев. Изощренная порнография с фетишами и извращениями, в общем, стала более доступной публике, во многом благодаря появлению Интернета. Кажется, будто в западном обществе существует больше свободы самовыражения, чем когда-либо.

Вся беда в том, что это миф. Господствующая политкоррект-ность развилась до новой разновидности пуританства. Те же самые люди, которые борются за права геев, первыми набрасываются на то, что не соответствует их программе. В «Птенце ястреба», документальном фильме о Североамериканской ассоциации за любовь между мужчинами и мальчиками (NAMBLA), многие гомосексуалисты категорично высказывались против NAMBLA, хотя единственное заметное расхождение в их движениях заключается в небольшой возрастной разнице между теми, с кем они хотят вступать в сексуальные отношения.

Запреты на педофилию и свастику пригодились для разжигания гнетущей истерии. Даже среди непредубежденных людей, открыто заявляющих о своих широких взглядах, любая попытка приостановить осуществление правосудия в отношении этих явлений трактуется как молчаливое одобрение.

В прошлом столетии многие художники посвятили себя борьбе за отмену сексуальных, социологических и религиозных запретов. Но как только эти художники стали приемлемой частью нашей экономики и культуры, их политическая бравада потеряла весь свой задор, а их послание теперь нужно отстаивать снова и снова.

Пропаганда NAMBLA основывается на мнениях мальчиков, желающих быть «любимыми» взрослыми

С точки зрения Закона об ограничении детской порнографии рисунки Генри Дарджера представляют собой незаконное изображение детей

Творчество Стюарта Мида, Тревора Брауна, Бет Лав и недавно умершего Блаллы В. Холлмана, являет собой пример сизифовой борьбы с политическими и сексуальными табу. Работы Стюарта Мида обладают явным фетишистским характером, особенно в отношении маленьких девочек. По словам Мида, его сексуальность застряла на доподростковой стадии из-за жестоких физических ограничений, заставивших его создать собственную сексуальную вселенную. Рассматривающие работы Мида зрители очень даже могут почувствовать себя Подглядывающим Томом, шпионящим через замочную скважину. Зрителей (вуайеристов) засасывает какая-то сказочная страна, где совсем юные создания участвуют в откровенных половых актах. Фантасмагорическая эротическая вселенная Мида воплощает безрассудные сексуальные фантазии в комичной, сюрреалистичной форме. В огромном собрании извращений творения Мида чем-то напоминают «120 дней Содома» маркиза де Сада. Удивительно, но в живописи и рисунках Мида фигурируют те же навязчивые идеи, что и у художника-непрофессионала Генри Дарджера, чьи «королевства нереального» были открыты лишь после его смерти. Он, как и Мид, пририсовывал пенисы к гениталиям малолетних девочек. В отличие от де Сада и Дарджера Мид не особо увлекается жестокостью и, похоже, больше склонен изучать педофильские наклонности, которые имеют долгую историю, отражающуюся в жизни конкретных людей и в искусстве.

Эдипов комплекс и архетип детоубийства насыщают само понятие семьи кровосмесительными и смертоносными искушениями, так что запреты вводятся для подавления уже существующих желаний. Мифологические изображения детской красоты, которые можно обнаружить на протяжении всей человеческой истории, нередко наделены неприлично эротическим характером. Тонкая грань между родительской любовью и сексуальным домогательством становится такой же легко проницаемой, как девственная плева. Символы невинности и девственности разрушаются везде, где эта грань переходится. Подобные трагические психические травмы случаются в самых лучших семьях. Будет ли вопрос «почему нет?», заданный в контексте этих тем, проявлением дурного вкуса? Должны ли мы довольствоваться лишь вопросом «почему»?

Дети, расчлененные взрослыми, на рисунке Генри Дарджера