Культурная практика приказа

Есть виды деятельности, которые без восстановления доброго имени не могут обойтись – без оправдания, без реабилитации достоинства человека, без воскрешения души. Это значит, что в них неразъятно встроены и принципиально необходимы символические акты: Слово, жест, церемониал, парад «во всем белом», демонстрация чести и славы. И речь идет вовсе не об имиджевой (показной) стороне, а о неотъемлемой части, присущей военному делу: оно остро нуждается во внешней моральной оценке, также как военная организация в целом нуждается в легитимации (недопустимы неопределенные акторы, совершающие вооруженное насилие без страха и упрека). И, соответственно, это существенная (имманентная) часть военной культуры, фундирующая ее целостность и преемственность (это не «картинка», даже если выглядит гламурно)5. То, что гарантированно может остаться после разрушительной работы (ремесла) войны, после не созидательного по направленности уничтожения и разрушения, это символический ряд – воспроизводимая или имитируемая свернутая форма. Парад вместо артефакта.

Военное сословие нуждается в признании со стороны общества, и оно остается одиноким без такого признания. Если за любого ремесленника говорит изделие его труда (артефакт), и любого ремесленника его труд развивает как человека, утончает чувства вместе с ростом искусности, то, что остается после геройства, что становится продуктом в случае военного дела, как этот «продукт» влияет на человека (инвалидное и раненное тело ведь неизменный спутник безвозвратных потерь)? Об этом в литературе достаточно сказано. Военное искусство не может быть «просто ремеслом», поскольку без необходимой уравновешивающей идеи служения не останется человека с его человеческим достоинством: воинственный настрой ума сминает не только врага. И только возвышенное: мысль о служении, влекущая к доблести и чести, идея призванности к службе на общее благо и самопожертвованию, – спасают личность в человеке. А церемонии публичного чествовании оказывают поддержку (ветеранские организации крайне важны также в спасении героя от самого себя). (И горе всех побежденных в том, что они лишаются права на это чествование, что ведет их зачастую к реваншизму.)

Как непредсказуемы результаты (исход) войны по своим социальным последствиям (демографические проблемы, психологические и исторические травмы, социологические эффекты и проч.) – ведь в войне, по словам классика, достигается политический смысл (и только!), – так же непредсказуемы и последствия выбора этого «ремесла» в экзистенциальном ключе. Безусловно, есть военная культура, специфичная для определенного народа; есть передающаяся традиция, однако, это «работает» только при воплощении (здесь и сейчас) идеи служения (не при наличии финансовых средств, хотя они необходимы6). Что станет с конкретным человеком в результате активной фазы его деятельности – это дело заботы воинского союза, если он хочет себя сохранить (у нас есть несправедливый прецедент непризнания в обществе ветеранов афганской войны, например). Результатом отсутствия заботы об отслужившем человеке становится неверие и утрата в обществе идеала служения. Потому двумя сторонами одной медали являются: 1) признание ценности службы как таковой (а не только пафос патриотизма) и уважение самоценности культурной практики Воинского союза; и 2) чествование, психологическая поддержка и реабилитация тех, кто служит и отслужил. Доблесть7 как возвышенное у Канта является основой длительно формируемого (в культуре и в конкретном человеке) чувства Долга, которое связывает надежнее всяких соображений корысти. Но она же, вмененная социально и ожидаемая сообществом, а не лично изнутри учрежденная, заступает на место достоинства в форме ответственности, готовности держать ответ и выдержать вызов. Таково достоинство Отцов церкви и отцов народа, пастырей, взявших на себя ответственность за социум.

В нашем соотнесении (и скреплении) образа и понятия, imago и ???? (идея), наконец, ремесла и служения, скажем несколько слов в оправдание представлений о ремесленности. В военном деле ситуация «вот» не может быть одновременно представлена (репрезентирована) и действенна (как нельзя два раза кряду рассказать анекдот или дважды провести врага одной военной хитростью, как невозможно «в одну реку войти дважды»). Эффективность военного искусства прецедентна: хотя и содержит элементы ремесленности, но не может быть гарантированно и шаблонно рассчитана (ни одна из разыгранных командно-штабных игр не состоится в доподлинной реальности; ни одна заготовленная карта «не бьет» возникшую боевую ситуацию). Также как на картине Магритта: образ эффектно явлен – «вот я», вот эта трубка. Тогда как подпись безаппеляционно гласит нечто иное: тревожащее «нет, это не так». Слишком общее (принципы, законы войны, планы) не свершается буквально8.