Культурная практика приказа

Понятие «ойкос», к которому вновь привлекает наше внимание в связи с рассмотрением феномена власти Дж.Агам-бен [1], складывается раньше понятия европейской рациональности, то есть логос уже генетически исходит из этого обустройства общего Дома. Учитывая то, что рациональность (и представления о ней) может быть разной, исторически и культурно изменяемой, ойкос представляется более фундаментальной, экзистенциально укорененной категорией. В сегодняшней ситуации изменения типа господствующей рациональности (в сторону медиарациональности), в кризисной ситуации «переоценки ценностей», важно «вывести» военное хозяйство из под доминирования слишком динамичной медиаполитики и политической конъюнктуры11. Поскольку политика, втянутая в тяжбы информационно-медийного и развлекательно-потребительского характера, вносит дополнительный разлад в военное хозяйство, которое, как силовая, связанная с деятельностью компонента менее динамично. Господствовавшее прежде классическое представление об армии как инструменте политики здесь не подвергается сомнению, также как и приоритетность рациональных мотивов в деле ведения войн (но сегодня сама политика перестает сохранять за собой статус рациональной инстанции в медиамире – например, теряют легитимность и ответственность высказывания политиков и государственных деятелей в социальных сетях). Однако устойчивость военной системы как целого (хозяйства) совершенно необходимо удерживать, в том числе для того, чтобы не пасть жертвой скороспелых (твиттерных) решений политиков. (О неразличимости медиавойны и медиаполитики подробнее в II. § 1).

Автономия военной системы в деле подготовки своего управляющего состава отнюдь не ведет к милитаризации или опасной политизации армии (с претензией на монопольное владение силой), но напротив как самостоятельное ведение своего хозяйства с полной за него ответственностью и подотчетностью суверенной нации ведет к укреплению ее авторитета и значимости, к благонадежности ее людей и доверию к ее профессионалам в условиях усложнившейся техники, наконец, к устойчивому развитию и совершенствованию военной культуры, к качественному образованию военных. Предельная специализация, произошедшая в техническом отношении, требует автономных экспертных оценок, неподотчетных доминирующей и контролирующей бюрократической инстанции. Долго господствовавший сначала идеологический контроль власти над армией, а потом политическое давление показали ущербность слияния в «политико-военный» комплекс и привели к огромным потерям из-за необоснованных решений политическим руководством. В военном образовании мы видим повсеместно бюрократизацию в стремлении усидеть на двух стульях: удовлетворять одновременно оправданные требования самой военной практики с ее деятельностным подходом, и требования универсального характера, исходящие от общегражданских образовательных институций с их компетенциями как сущностями вне конкретной деятельности.

Искусство отсылает к суждению вкуса, а военное искусство нуждается в этической оценке, и этим отличается от всех других наименований, причисляемых к искусствам. Военное дело – отдельная, вне всяких аналогий, сфера социальной жизни и особая культурная практика (подробнее в II. § 4.), – и это нужно принять как аксиому тем, кто сегодня занимается военным управлением. Сохранение самобытной военной культуры гарантирует от того, чтобы стать ремеслом безмысленного исполнения приказов, удержать достойное имя стратегии как искусства в усложнившихся и гибридных военно-политических отношениях. Сегодняшняя ситуация с ее тонкой системой взаимосвязей и взаимозависимости принуждает думать не о мгновенном эффекте операции и достижении победы (смысл которой также усложнился в диверсифицированном по уровню развития мире). При современном оружии «блицкриг» катастрофичен. Это осталось в прошлом. Современный стратег не должен воображать себя ремесленником наподобие античных плотников (или «машиной смерти» наподобие модернистских армий), а думать и о демографических, и об экологических, об эпидемиологических и об этно-культурных последствиях. Уровень современных средств и техник поражения заставляет думать не о пространстве и доминировании в нем, а о том, чтобы сохранить время жизни, это значит, думать о благом, разумном долгосрочном хозяйствовании.