Культурные истоки французской революции

То же можно сказать и о хозяевах мастерских, с той только разницей, что их интересы были противоположны интересам рабочих. Чтобы отстоять новые нормы и правила в борьбе против «фальшивых рабочих», уклоняющихся от какого бы то ни было контроля со стороны цехов и работающих на дому или в привилегированных кварталах (например в Сент-Антуанском предместье){248}, хозяева обращаются в суд. Таким образом, тяжбы и докладные записки адвокатов, направленные против февральского эдикта 1776 года, наряду с сохранением их власти над рабочими обеспечивают их участие в общественной жизни. Не стоит доверять «метафоре санкюлота» II года по революционному календарю, рисующей идеальный образ «независимого производителя, который живет и трудится под одной крышей со своими работниками, поддерживает с ними тесные дружеские отношения и разделяет их заботы и интересы»{249}. Эта картинка не соответствует ни особенностям ремесленного производства (для которого характерны, во всяком случае в Париже, крупные мастерские, разделение труда и «текучесть кадров», когда рабочие часто переходят от одного хозяина к другому), ни лексике многочисленных споров, которые в разных формах ведут хозяева с рабочими на протяжении всего XVIII столетия, и особенно после 1760 года. Вероятно, политизация сферы ремесленного производства — результат не столько осознания рабочими своего общественного положения, сколько многократных стычек их с хозяевами, которые происходят как в мастерских; так и в судебных инстанциях.

Публичная литературная сфера. Салоны

Для избранного общества (и для высшего света, и для интеллектуалов) ослабление зависимости от государственной власти выражается в возникновении автономной культурной сферы. Она характеризуется двумя чертами: с одной стороны, появляется публика, чьи критические суждения не подчиняются беспрекословно вкусам королевского двора, а творческая деятельность — мнениям академических авторитетов; с другой стороны, складывается рынок культурных ценностей, который обладает своими внутренними закономерностями, зачастую отличными от правил, установленных прежними формами покровительства наукам и искусствам, и не подчиняется им. Первое отступление от правил происходит в эпоху Регентства, когда двор перестает диктовать эстетические нормы. «Публичная литературная сфера», складывающаяся в ту пору, опирается на институты, берущие на себя роль законодателей в области вкусов: кофейни, салоны, газеты. В основе ее лежат новые принципы: свободное осуществление критики, монополия на которую отнята у церковных, академических, административных организаций, претендовавших на то, чтобы полностью забрать ее в свои руки; равенство всех тех, кто принимает участие в борьбе мнений и идей, независимо от сословных и имущественных различий; желание разом формировать и выражать взгляды новой публики, чья элита — высший свет и интеллектуалы — считает себя и творцом идей, и их рупором. Таким образом, во Франции тремя или четырьмя десятилетиями позже, чем в Англии, появилось поле умственной деятельности, основанное на публичном пользовании разумом частными лицами, чья компетентность в области критики связана не с их профессиональной принадлежностью и не с близостью к королевскому двору, но исключительно с тем, что они являются читателями и зрителями и собираются вместе ради удовольствия обсудить свои впечатления в дружеской беседе{250}. Рассмотрим эту гипотезу.

Местом, где светские люди встречаются с литераторами и где они вместе проводят время: играют в карты, ведут застольные беседы и ученые споры, устраивают литературные чтения, — являются салоны. Между разными кружками, во главе которых обычно стоит женщина (хотя и не всегда: вспомним салон барона Гольбаха), существуют связи и соперничество. Так, в первой трети XVIII века салон маркизы де Ламбер в особняке Невер противостоит «двору» герцогини дю Мэн в Со, который продолжает старые традиции; затем, начиная с 1750-х годов, разгорается ожесточенное соперничество между салоном госпожи Жоффрен, прежде постоянно посещавшей салон госпожи де Тансен, и обществом, собирающимся в апартаментах госпожи дю Деффан, которая до того часто бывала у маркизы де Ламбер; позже, после 1764 года, салон мадемуазель де Леспинас на улице Сен-Доминик начинает отбивать у госпожи дю Деффан, ее тетки и прежней покровительницы, литераторов и иностранных гостей. Таким образом, парижские салоны борются друг с другом за влияние, в конечном счете их цель — контроль за интеллектуальной жизнью, избавившейся от монархической и церковной опеки.