Культурные коды экономики. Как ценности влияют на конкуренцию, демократию и благосостояние народа

Почему именно сейчас возросла актуальность тезиса, что доверие становится реальным стимулом экономического роста? Почему не в 2010 году, когда появилось исследование замечательных французов? Ведь экономисты всегда понимали позитивную роль доверия. На мой взгляд, принципиально здесь то, что рост доверия уже начался. И это не медленный рост, как после 2010 года, – это мощный тренд, связанный с цифровизацией, несмотря на коронакризис. Подсчитано и доказано, что в принципе эпидемии понижают уровень доверия. Мы понимаем, что санитарная политика неизбежно разъедает социальный капитал, то есть нормы честности и доверия, распространенные в обществе. Мы боимся: а вдруг этот человек нас заразит, а можно ли к нему приближаться, а сам-то он соблюдает санитарные нормы, он вакцинировался или не вакцинировался?.. Эти опасения не могут не понижать уровень доверия во всех странах.

Но технологический тренд создал резкий рост доверия – так называемого шерингового или распределенного доверия, на шеринговых платформах. По существу, это означает возникновение принципиально нового института, а институт и есть ключ к росту доверия. Попробую объяснить это на негативном примере. Я уже говорил, что уровень доверия в нашей стране в конце 1980-х годов был высоким, а в 1990-е годы упал. Так вот, в нулевые годы обнаружился удивительный эффект: взаимное доверие бизнес-партнеров и контрагентов оказалось значительно выше, чем доверие обычных людей, хотя вроде бы бизнесмен, предприниматель должен быть прагматичным и циничным. Почему так? Один из российских предпринимателей в 1990-е годы сказал ключевую фразу: «Ничто так не укрепляет веру в человека, как 100 %-я предоплата». На самом деле это вопрос об институтах, потому что, откровенно говоря, восстановление доверия между предпринимателями начиналось с очень жестоких форм: сначала – обмена заложниками, потом – обмена залогами, потом – 100 % предоплаты, 50 % предоплаты. Эти институты, все более цивилизованные, укрепляли взаимное доверие бизнес-контрагентов – об этом я подробно рассказывал в книге «Экономика всего».

Что произошло в ходе технологической революции – четвертой промышленной революции, цифровизации, пик которой, как мне кажется, пришелся именно на пандемию? Возник новый институт, связавший между собой уже не только предпринимателей, но и миллионы людей. Я сейчас попробую объяснить, как это произошло, потому что это достаточно примечательно.

Коронакризис – кризис, вызванный эпидемией, – это вообще редкая история.

Кризисы такого рода отличаются тем, что меняется относительная цена активов. При обычном кризисе все идет вниз, кроме цены денег овернайт, то есть цены денег, кредитов, которые необходимы для спасения. А при кризисе от внешнего шока что-то уходит практически в ноль, как туризм, авиаперелеты и пр., что-то просто падает, как при обычном кризисе, а кое-что стремительно растет, как цифровая индустрия, логистика. Эта разнонаправленность имеет колоссальные последствия, потому что меняются взаимные силы групп, очень растут экономические активы одних при падении других, и это будет влиять и на политику, и на общественное устройство.

И еще один важный момент: кризис от внешнего шока дает толчок развитию, потому что развитие в принципе может возникать по двум причинам. Объяснить развитие, кстати, гораздо труднее, чем его отсутствие, потому что понятно, что любые системы должны приходить в равновесие, успокаиваться, останавливаться. А вот чтобы они запустились, начали движение, нужен либо внешний удар – шок, либо тот самый переворот вкусов, предпочтений и общественных ценностей, о котором мы уже говорили в связи с отменой рабства в США или крепостного права в России. Нынешний коронакризис, пожалуй, первый случай в истории, когда обе схемы сработали одновременно. Миллиарды людей не только испытали внешний удар от пандемии, но и попали под домашний арест карантина, о чем-то думали, переписывались в соцсетях, смотрели видео, читали книги, задавали себе новые вопросы. И люди вышли оттуда другими. Ну, например: никто не мог и помыслить в докризисное время, что, скажем, десятки тысяч мелких игроков на фондовом рынке США могут сговориться и провести односекундную операцию, лишив доходов крупных игроков. Овцы стригут волков! Юридически и этически невозможная ситуация для прежнего мира. Кардинально изменилось поведение людей, которые вышли из вынужденной самоизоляции с измененными представлениями о том, что хорошо и что плохо, как можно взаимодействовать друг с другом – потому что оказалось, что взаимодействовать можно чрезвычайно широко, и в этом проявляется рост социального капитала.