Культурные особенности (СИ)

Палец Мии опять дрогнул, скользнул по скуле, задрожала на ногте капелька звездного света.

— Жаль, но это — ваше. Так правильно.

— А… — начала Ирина и осеклась. Миа продолжила, с той же тихой улыбкой.

— Со мной останется бэха, не жалейте меня, госпожа… И жизнь — длинная, я еще встречу своего… Правда, ему придется набить такой же ромб и вписаться третьим, ниже бехи и Эрвина. Такова жизнь. Зато у него будет справедливая хан-шай…

Непроизносимый щелчок в конце — четок и прям. Уже без уверток и двойных смыслов. Ирина улыбнулась, кивнула — такова жизнь. «Венус» плыл вдалеке, озаряя небеса потоком желтого, теплого света. Ирина махнула ему рукой. Просто так, без издевки и раздражения. Серые коридоры и нумерованные параграфы остались позади. В другой, отрезанной уже жизни. А в новой…

В новой Эрвин заворчал и повернулся на другой бок во сне. Миа улыбнулась, протянула пальцы — к линиям на груди. Замерла, оглянувшись на Ирину. Та улыбнулась, кивнула — можно. Узоры вились по плечам…

— Кстати, они здесь что-то значат?

— Такие — почти ничего. Они быстро сойдут — месяца за три-четыре… А пока не сошли — матери иногда плачут, отцы ругаются и грозят ремнем, а председатель Хуан должен вам теперь по обычаю. Отдельный дом. Точнее — опорный столб, стены вы с Эрвином сплетете сами.

«Сплетете» — Ирина удивилась было, потом вспомнила — дома в этом климате не складывают — плетут из лозы. Птица свистнула в вышине.

«Хорошо, возьму с Хуана ясенем, — свистнула Ирина в ответ. На полном серьезе, — У него в бухгалтерии — бардак, никуда не денется, еще рад будет»… Миа кивнула ей, улыбнулась. Продолжила:

— Как муж и жена. Временно, пока узор не сойдет. Это три — четыре месяца, обычно. Если не сошел за год — молодых ловят всей деревней и наносят уже постоянный.

— Зачем?

— Один раз в куст упасть можно и случайно. Но четыре раза подряд, вместе, в один и тот же… Люди не поймут, скажут, что зажимаете свадьбу.

— Не зажмем.

Ирина улыбнулась… Миа улыбнулась в ответ. Костер догорел. Рассвет вспыхнул — с востока, низко, мазнул по лицам багровым, ярким лучом. Ирина подняла голову. И вдруг обмерла. Звезды закатывались, высокое небо серело у нее на глазах. Из черного, звездного — тусклым и выцветшим. И с востока, низко стелясь на ветру плыли, клубясь, грязно-черные, глухие полосы. Дым. С востока. От Фиделиты. Миа охнула. Ирина — медленно, как во сне, протянула руку.

— Эрвин, вставай. У нас с тобой…

Долетел звук. Тоже с востока, тихий, на пределе слышимости. Глухое винтовочное так-так-так… Сердце на миг обмерло. Черный дым полз, затягивая на глазах небеса. Пальцы схватили Эрвина за плечо, затрясли:

— Милый, вставай. У нас с тобой какая-то короткая вечность…

Беха запуталась в лесных тропах, свернула на повороте не туда. Это спасло их всех — и машину и пассажиров. Поляна в лесу… Эрвин узнал ее — неширокая, корчеванная кое-как полоса. Они проезжали мимо нее — утром, вчера, спеша в неведомую еще Фиделиту. Зелёную, шелестящую листьями и травой — мягкой травой под ногами. Теперь трава была вытоптана а листья кленов — нежные, с серебристой тонкой прожилкой — все черной уже крови. Вековые стволы избиты и посечены пулями, ветки обломаны — все в белой щепе. А ниже…

Ирина ойкнула, зажав рот обеими руками. Мотор бехи взвыл — тяжело, яростным воем не той передачи. Эрвин мигнул — тяжело, надеясь развидеть все это.

Это была группа сборщиц «тари» задержавшихся вчера на работе. Стандартная рабочая группа Фиделиты — двадцать девушек при пяти деревенских мужиках и грузовике. Видимо, взяли врасплох — машину взорвали, людей скосили — лихо, не жалея патронов, парой длинных автоматных очередей. А потом, развлекаясь, прибили тела к древесным стволам — по обеим сторонам тропы, в два ряда, страшной, дикой на глаз инсталляцией. Аккуратно, в равные инервалы. Глухо гудел мотор. Беха ползла по этому ряду — вперед, медленно, на малом ходу. Колеса хлюпали, скользили на мокрой траве. Руки Мии дрожали на руле, дрожь текла с ее рук, отдаваясь глухим гулом движка — яростным, гневным. Мухи вились вокруг мертвых тел. Деловито, толстые, желтые в крапинку. Над тропинкой — чуть выше голов болталась на шесте мятая тряпка. Эрвин пригляделся — и увидел кривые, алые буквы. Плакат.

«Путь к свободе».

Над тропой, среди мертвецов, аккурат между двумя их рядами. Ирина сжала кулаки. Истово, до белых костяшек. Потерянно оглянулась по сторонам:

— Эрвин, это сделали люди?

— Нет, — огрызнулся тот. Оглушительно лязгнула сталь. Пулемет в его руках — как живой. Заскрипел и рванулся со стопоров, разворачиваясь из походного положения в боевое. Резко как кобры Эви — в атаке.

Заложило уши. Волосы опалило огнем. От стволов, на три стороны, змеиной пастью — столбы огня. Барабанной россыпью, капелью по полу под ногой — рыжие, яркие дымящиеся гильзы. Потом пришел рев — оглушительный рев длинной, на пол-цинка очереди. И следом, сразу же — тишина. Хлестнула по ушам не хуже пулеметного рыка.

— Эрвин, что?.. спросила Ирина, поднимая голову. Осторожно…