Культурный код

ами прочитали книгу "Ты здесь, Бог? Это я, Маргарет" (Are You Thereб God? It's meб Margaret). Речь там шла о сексе, и дома я показала книжку маме, так как мне хотелось знать, что же там такое происходит. И тогда мама впервые объяснила мне, что к чему. И это испугало и взволновало меня».

Женщина, за 40 лет

«Когда у меня появились признаки полового созревания, мне было 11 лет, и я была тогда сущим сорванцом. Мне вовсе не хотелось становиться женщиной. Я было очень серьезным ребенком, а родители не подготовили меня к такой перемене в жизни. Я не могла понять, что же будет дальше».

Женщина, 50 лет

«Будучи подростком, я узнал, что близкая подруга моей сестры — стриптизерша. С тех пор каждый роз, как я ее видел, мне хотелось сорвать с нее одежду и заняться сексом. Мои гормоны просто взбесились».

Мужчина, 34 года

Снова и снова в рассказах респондентов говорилось о победах и поражениях, о том, что кто-то дает, а кто-то получает, что кто-то доминирует, а кому-то приходится подчиняться. Даже если встречалось описание радостного опыта в сексе, то история все равно, как правило, заканчивалась невесело.

Читая записи людей во время сеансов раскрытия, я обращал внимание не на то, что они говорили (помните: не верьте тому, что говорится), а пы- тался обнаружить некий общий смысл во всех рассказах. Я смотрел не на контекст, а на грамматику. Не на содержание, а на структуру. Так, в записях, посвященных сексу, обнаружился единый ритм в постоянном повторении таких слов, как «испуг», «боязнь», «волнение», фраз типа «Я чувствовал себя побитым» или «Я не знал, как теперь быть», обрывков предложений и «сбоев дыхания». Все это наводило меня на мысль о противостоянии, о конфронтации, но не такой, когда в конце концов все разрешается миром и обе стороны расходятся, довольные друг другом. Скорее все свидетельствовало о конфликте, в котором непременно один, а возможно, и оба, окажутся проигравшими. О конфликте жестоком и тяжелом. Итак, код секса в американской культуре — НАСИЛИЕ.

Это еще один пример мышления в духе крайностей, характерного для незрелой культуры. Коль скоро секс вызывает у нас неудовлетворенность, мы связываем его с полюсом, противоположным удовольствию, — с тем. что вызывает боль и смерть. Очевидно к тому же, что к насилию наша культура относится более терпимо, чем к сексу. Мы считаем неприличным говорить о сексе за столом, но ведем длинные разговоры о войне, о преступности, о новых боевиках. Если мужчина собирается на охоту и планирует там подстрелить какое-нибудь животное, он может оповестить об этом всех друзей и коллег, а потом показывать фотографии на фоне добычи. Но если двое сослуживцев, не связанных узами брака, планируют наведаться вместе в ближайшую гостиницу, то вряд ли они расскажут об этом кому-нибудь, кроме самых близких друзей. Федеральная комиссия по связи штрафует телеканалы, демонстрирующие сцены кормления грудью (будто это хоть сколько-нибудь ассоциируется с сексом), но каждый вечер по тем же каналам можно увидеть постановочные сцены убийств и насилия, и никаких санкций за это не будет.

Вспомните фильм «Война супругов Роуз», вышедший в 1989 г. Это история громкого развода, где главные роли сыграли Майкл Дуглас и Кэтлин Тернер. Под конец борьба перерастает в физический поединок, и герои падают с люстры. В сцене смерти персонажей герой Майкла Дугласа обращается к жене со словами: «Тебе было так же хорошо, как и мне?» Этот вопрос с сексуальным подтекстом в конце жестокого поединка, безусловно, соответствует коду. Режиссер Дэнни де Вито и автор сценария Майкл Лисон поняли, что на бессознательном уровне насилие замещает для американцев секс. Американская поп-культура полна примеров тесной связи этих двух понятий. Хип-хоп воспевает грубый секс. Есть целый жанр любовных романов. называемый «романтический триллер», где любовная линия развивается в эпицентре событий, связанных с серийными убийцами, террористами и т.д. А сцены с пощечинами, предваряющими пылкие объятия, вообще стали расхожим клише современного кинематографа.