Культурный код исчезающего индивида

Подходим к этому «Солнышку». Как я и говорила раньше, Ленинградский зоопарк рассчитан на детей пяти-шести лет. Таким образом, карусель «Солнышко» представляло собой крошечное колесо обозрения, которое поднималось максимум на три метра. И кабинки в нем были рассчитаны, соответственно, на дошколят.

Билетерша пустующего «Солнышка» очень обрадовалась, что к ней привалило сразу три посетителя, как-никак выручка. Я стояла, предчувствуя свой позор, и умоляла любого бога, чтобы никто из знакомых подростков не видел, как я катаюсь на «Солнышке».

Знаете эту фишку подростков: если несешь яйца из магазина, то обязательно встретишь одноклассника, который сострит: «Юля с яйцами!» или «Яйца не разбей!», или «Сейчас получишь по яйцам!»; если родители тебя послали за туалетной бумагой, то и тут ты обязательно кого-нибудь встретишь… А я тогда была в одиннадцатом классе.

И вот меня посадили на «Солнышко», чтобы я следила там, на этой космической высоте в три метра, чтобы брат и сестра не чебурахнулись. Сижу я, значит, скрючившись в крошечной кабинке буквой «зю», коленями в подбородок. Рожа у меня красная от позорища, я прилагаю космические усилия, чтобы казаться маленькой и незаметной на случай появления любых моих знакомых. Бедное «Солнышко» отчаянно скрипнуло и накренилось, ему предстояло проехать три круга с такой коровой.

После «Солнышка» я прокатилась на «Божьей коровке», затем, разумеется, на «Уточках», не удалось избежать и «Ромашки», .но последнее испытание меня добило. Помните песенку: «У пони длинная челка из нежного шелка»? В нашем зоопарке тоже была полудохлая пони, которая катала детскую тележку по кругу. Настало время испытать пони на крепость. Все с той же красной рожей, я влезла с двойней в крохотную тележку. Пони хотела, было, резво побежать по привычной колее. Но вместо этого неистово заржала в предсмертных судорогах и чуть не протянула копыта. Тележка подозрительно накренилась на сторону, где сидела я. Маленькие колесики под тяжестью такого груза ушли глубоко в грунт.

Пришлось вмешаться грумеру, меня сняли с проклятой телеги.

Что я хочу сказать вам, дорогие взрослые, в отличие от меня, люди? Все надо делать вовремя: ходить в зоопарк, кататься на «Солнышке» и тем более на пони. В следующий раз я пошла в этот треклятый зоопарк, когда моему сыну было пять лет. Это было ровно двенадцать лет спустя (в нашей семье рожают каждые двенадцать лет). И я чуть в обморок не упала, когда увидела тележку с пони, конечно не с той же самой – я уверена, что та самая пони все-таки сдохла от потугов свезти меня.

Презерватив

Итак, я в одиннадцатом классе.

К тому времени, к началу 90-х годов, наши дворовые детские площадки имели крайне жалкий вид. Выстроенные на века, здоровенные металлические ракеты, в которых дети будущего должны были мечтать о полетах в космос, ржавели и желтели потеками и местами облупившейся краски. Качели… их не стало. В один прекрасный день они стали небезопасны, приехали мужики в желтых жилетах, разрезали их автогеном и сдали в металлолом. Тогда появились качели из покрышек. Выбирали сук покрепче, вешали на него канат и к нему привязывали покрышку. На покрышке можно было вертеться или качаться, засунув ее между ног.

Но к тому времени меня уже мало интересовали качели. Времяпровождение у одиннадцатиклассников вне школы было самое плебейское, мы играли в карты. Во дворе еще сохранились детские деревянные домики, вросшие облезлыми окошками в землю. В них-то мы и набивались по четверо-пятеро, чтобы спрятаться от родительских глаз. Уединенность – это необходимое, но не достаточное условие подросткового развития. И-за проблем с жильем, многие из нас не имели не то что своей комнаты в квартире, но и собственного угла. Наш район – неблагополучный, застроенный общежитиями. И мы находили себя, тесно усевшись в этих крохотных домиках, устроенных для трехлетних детей.

Компания у нас была простецкая: Илюха – мой одноклассник, родители которого были алкоголики, брат Илюхи постарше нас на год, родители которого, естественно, были те же самые алкоголики, Майка, дочка Ирины Викторовны – единственной санитарки единственного в районе детского сада, ну и ваша покорная слуга. Как звали брата Илюхи, я сейчас не могу вспомнить. Пусть будет просто «брат Илюхи». Он ухаживал за Майкой.

Играли мы в подкидного дурака. В этом возрасте у меня почему-то развилась привычка вычурно разговаривать, не называя вещи своими именами. Например, доставая из своей пятерни валет и бросая его на стол, я пафосно провозглашала: «Вальтер!». У брата Илюхи была привычка припрятывать козырные карты в нагрудный карман клетчатой рубашки, поэтому мы всегда знали сколько у него козырей. Майка не участвовала в игре, потому что ей не разрешала мама. Илюха все время чему-то улыбался.