Культурогенез и культурное наследие

Драматургическая линия жизни князя подходит к своей кульминации. Зима 1908 года проходила для великосветской петербургской молодежи в обычном круговороте дел: в светских раутах, любительских спектаклях, шумных репетициях новых постановок. С удовольствием двадцатипятилетний граф Николай Сумароков-Эльстон, князь Юсупов принимал участие в великосветских любительских благотворительных спектаклях в театре «Комедия». В начале весны на одном из ужинов кружка артистов-любителей Николай был представлен девятнадцатилетней графине Марине Александровне Гейден, одной из трех дочерей контр-адмирала А.Ф. Гейдена и его первой жены А.В. Мусиной-Пушкиной. Марина обладала веселым нравом и с удовольствием участвовала в спектаклях кружка артистов-любителей, членом которого она тоже являлась. К моменту своего знакомства с Николаем молодая графиня Гейден уже была известна в светских кругах, как удивительная красавица. Князь Сергей Оболенский в своих воспоминаниях писал: «В то время в Санкт-Петербурге было три сестры, пользовавшиеся успехом в обществе; одна из них, графиня Марина Гейден <…> более выделялась своей красотой. Она была соблазнительна, очень популярна и большая кокетка»[227]. Еще осенью 1907 года на представлении «Эсмеральды» в Мариинском театре в ложе придворного министра Марина была замечена офицером полка конной гвардии Арвидом Мантейфелем. Знатный балтиец Арвид сделал ей предложение. Отец Марины контр-адмирал А.Ф. Гейден дал свое согласие на брак, и свадьба была назначена на 23 апреля 1908 года, а незадолго до этого Марина Александровна была назначена фрейлиной императрицы. В начале марта 1908 года она была приглашена участвовать в благотворительном спектакле, организованном в пользу добрых дел Государыни Александры Федоровны. Николай Юсупов был приглашен на роль главного героя. Марине он, несомненно, понравился, но сама она не произвела на него столь значительного впечатления, и это заставило ее пойти на хитрость. Выбрав для себя роль старой барыни-горбуньи, она сыграла ее очень смешно, тем самым, обратив внимание блестящего Николая Юсупова. Марина влюбилась без памяти, да так сильно, что почти забыла о приближающемся 23 апреля и о своем данном слове. 22 апреля 1908 года по приглашению Николая, она пошла на «тайный прощальный» ужин в отдельном кабинете одного из модных петербургских ресторанов. Тут и состоялось признание влюбленных.

На следующий день состоялось венчание графини М.А. Гейден и графа А.Э. Мантейфеля. Свадьбу отпраздновали в кругу 300 друзей и знакомых, среди которых был и старший сын Великого Князя Константина Константиновича (КР.) князь Иоанн Константинович. Этим же вечером молодая пара отбыла в свадебное путешествие в Париж. «…На том вроде бы и кончилось. Родители могли вздохнуть облегченно. Николай с виду был спокоен и снова взялся за учебу. Матушка поверила»[228]. Но драма приняла совершенно неожиданный поворот. Почти ежедневно Марина писала Николаю, умоляя его приехать в Париж. Николай внял ее письмам. Он не мог открыто объявить родителям причину своего отъезда во Францию, поэтому вынужден был сослаться на желание присутствовать на концерте Федора Шаляпина, гастролировавшего в Париже. Пара без стеснения показывалась вместе во всех местах Парижа, посещаемых многочисленными русскими поданными. Домыслы и пересуды начали незамедлительно сопровождать любовников, но ни Марина, ни Николай, кажется, нисколько не были смущены этим фактом.

Суд чести полка конной гвардии, в котором служил граф Мантейфель, вынес решение о необходимости дуэли. (С середины XIX века в Российской Империи гвардейский офицер имел право драться на дуэли лишь после рассмотрения дела судом чести полка, состоящим из полковых офицеров. Кроме того, для проведения дуэли было необходимо разрешение императора). Командир полка хан Нахичеванский объяснил дело отцу Марины, графу Гейдену, который и представил его на рассмотрение императору Николаю П. Государь дал свое согласие на дуэль. «Наутро камердинер Иван разбудил мена, запыхавшись:"Вставайте скорее! Несчастье!…" Охваченный дурным предчувствием, я вскочил с постели и ринулся к матушке. По лестнице пробегали слуги с мрачными лицами.

....Из отцовской комнаты донеслись душераздирающие крики. Я вошел: отец, очень бледный, стоял перед носилками, на которых лежало тело брата. Матушка, на коленях перед ними, казалось, обезумела…»[229] Николаю Юсупову не было и двадцати шести лет.