Культурология. Дайджест №3 / 2016

В монографии рассматриваются правомерность и актуальность современной постановки проблемы сверхчеловека. Отмечается, что и у проблемы, и у самого этого термина весьма неоднозначная «репутация». Кроме того, «в каком-то смысле наше время, не без сожаления и уже не без основания называемое некоторыми безвременьем, в самом деле может показаться не самым удачным моментом для постановки проблемы сверхчеловека» (с. 5). Однако в то же время это – «момент уже более неотодвигаемый, когда становится уже просто необходимо говорить о человеке, о самом содержании, смысле и потенциале этого понятия, о смысле и перспективах самого человеческого бытия, которое не хотело бы исчезнуть» (с. 5). Автор с сожалением отмечает, что из сферы современной науки оказалась почти полностью элиминирована традиционная этическая проблематика – даже в вопросах, непосредственно затрагивающих перспективы существования человека. «И, кроме того, совсем уходит из обсуждения проблема должного, проблема идеала. Отсутствие героя, без которого общество становится безликой, не имеющего духовного измерения и человеческой перспективы толпой…» (с. 8). Эта бесформенная текучесть бездумно функционирующей массы, отмечает автор, как бы по определению не подразумевает самой возможности появления исключительных личностей. «Мир маленьких людей с маленькими интересами и мелкими проблемами, с мелкими ценностями и устремлениями, маленькими мечтами и желаниями, мелкими играми и целями все чаще становится как непосредственно окружающей реальностью, так и предметом современного искусства» (с. 8–9). В свое время, подчеркивает автор, в условиях подобной же пошло-монотонной атмосферы современного ему буржуазного общества с его бездуховностью и лицемерной моралью, перед лицом растекания качественного содержания человека, в неподготовленное сознание филистерского мещанского большинства «буквально вбрасывает свою идею и свой образ сверхчеловека Ф. Ницше» (с. 9).

Ницше создает образ, ставший как бы вызовом обществу, в котором «многие были склонны с некоторым опасением усматривать определенные черты античеловека» (с. 10). Однако истинный смысл его идеи был направлен против подобного неадекватного понимания созданного им образа. «Желая создать образ человека активного и ответственного, Ницше в некой эпатирующей, хотя как бы и в неявной, непрямой форме ставил вопрос о качестве современного ему человека, о его способности быть и оставаться человеком в сложных обстоятельствах и неблагоприятных… условиях, имея в себе и являя миру внутреннюю твердую духовную основу к сопротивлению и действию» (там же). Созданный им образ есть, полагает автор, как бы общая характеристика представления о человеке, опредмеченная проекция желаний и представлений самого Ницше о действительных человеческих ценностях. Здесь автор считает важным указать на существенное различие между понятием «сверхчеловек», ницшевским образом сверхчеловека и фрейдистским термином «сверх-Я». Фрейдистский «сверх-Я» авторитарен и самоцентрирован, «этот термин из всей внутренней природы человека главным образом выделяет и учитывает отнюдь не сверх-, но как раз бессознательные и предсознательные побуждения и обусловленности» (с. 11–12). Все такие и подобные им аспекты создают, по мнению автора, определенные трудности для адекватного понимания проблемы. Определенную трудность в трактовке проблемы сверхчеловека представляет также и то, что «в самом значении этого понятия, кроме необходимо конститутивных этических коннотаций, присутствует и ощутимая смысло-понятийная двойственность…» (с. 12). В одном случае понятие «сверх» означает высшую степень присутствия какого-либо качества внутри тех рамок, что определяют идентичность объекта. В другом случае понятие «сверх» означает как бы преодоление самого этого качества «через превосхождение его в устремленности к иному, более высокому одновекторному качеству, уровню или состоянию; в этом случае качество выходит за рамки, за пределы идентифицирующего его определения…» (там же). Проблема во многих отношениях оказывается достаточно сложной, ибо предполагает необходимое приобретение человеком и многих качеств, которые в определенной степени изменяют его прежний статус, «но одновременно важно, чтобы чаемый многими поколениями мыслителей-мечтателей, романтиков и максималистов, высший человек, сверхчеловек не оказался при этом неким вышедшим за пределы всего человеческого созданием…» (там же). В связи со всем этим представляется важным и актуальным разговор об аутентичной природе человека и о конститутивных ее составляющих.

Автор подчеркивает, что если вернуть слову «сверхчеловек» его подлинный настоящий смысл (в частности, тот, в каком его употребил в свое время И.Г. Гердер), то «смысл программы сверхчеловека вполне можно понимать как вектор утверждения перспективы развития человека против тенденции его перерождения в процессе инерционного “расслабления”…» (с. 14).