Кунашир. Дневник научного сотрудника заповедника

Пауза затягивается. Среди зарослей чахлого ольховника, едва достигающих высоты нашего роста, мы чувствуем себя не очень уверенно – в случае чего, никуда не залезешь и ничем не закроешься. Медведица стоит в прежней позе…

– Давайте, назад отойдём! – оборачивается к нам Дыхан, – Не будем судьбу испытывать.

Мы медленно, по колено в снегу, отступаем назад…

По широкой дуге влево, мы обходим марь с медведями и продолжаем свой путь, дальше…

Последний отрезок пути к речной долине Тятиной, мы пробиваем напрямую, через обширный массив пихтарника. Именно «пробиваем»! Снега, здесь, много – по пояс! И он рыхлый и пушистый!

– Блин! Зима! Здесь настоящая зима! – кипятится Михаил.

– Ну! – вторю я ему, – Под кронами пихтарника ничего не тает!

Пихтарник – буреломный. Снег – как зимой! Рассыпчатый и рыхлый, он не держит вес человека. Мы идём гуськом, след в след. Первым, конечно же, Дыхан, потом я и замыкающим – Олег…

– Блин! Да, чтоб тебя! – постоянно матерится Дыхан.

Михаил оборачивается и показывает мне свою ногу. И я вижу дыру в его болотнике. Провалившись в корягах очередной раз, он пробил суком, свой болотник!

– Блин! Это плохо! – думаю я, – Мы, весь день – идём по воде!

Но, делать нечего… При всей своей стройности, Дыхан – самый тяжёлый из нас. Он, как лось рухает в снег на всю длину своих длинных ног, на каждый второй шаг…

Уже пошёл пятый час дня! Солнце откровенно клонится к западу. Мы вываливаемся из «зимы» пихтарника на проталину надпойменной террасы Тятиной и высаживаемся в рядок по лежащему на её гребне, толстому стволу вяза. Растут по речным поймам, такие вот, огромные деревянные баобабы.

– Фуууу!

– Перекур, пять минут! – говорит Дыхан.

– Да! – соглашаюсь я.

– Нужно немного передохнуть… – бурчу я, устраиваясь на этом толстом бревне.

Теплоооо! Так хорошо пригревает весеннее солнышко!..

С высоты нашего пригорка, нам открываются ближние просторы речной поймы. Здесь, вдали от морского побережья, ещё повсюду лежит снег. Слева, с нашей стороны речной долины, в пойму выдаётся язык пихтарника. А, между нами и этим хвойником простирается обширная, заснеженная поляна, с толстенной, развесистой берёзой, стоящей ровно посередине. Вокруг нас «горит» весна!

– Чвик! Чвик! Чвик! – справа в пойме, весёлыми звонками вскрикивают поползни.

Медово пахнет распустившейся вербой, пахнет нагретой солнечными лучами, прелой листвой… Я закрываю глаза: «Хорошо как!»…

– Саня! – вдруг, азартно шепчет мне, Михаил, – Медведь!

– Где?! – вскидываюсь я.

– На краю пихтарника! Сейчас выйдет на нашу поляну!

Я шарю полем своего бинокля по белоснежной поляне и черноте окружающего её хвойника… и ничего подозрительного не замечаю.

– Не вижу!

– Вон! – коротко тычет пальцем, Дыхан, – Пятно бурое, за первыми пихтами стоит!

Но я, всё-равно, ничего не вижу!

– Ладно! – сдаюсь я, мысленно, – Почему я не вижу того, что другие, которые без очков – видят сразу?!.. Придётся подождать, пока он выйдет на голое место.

Я приникаю к своему биноклю и замираю…

И вот, в семидесяти метрах под нами, на противоположный край сверкающей белизной снега поляны, из-под пихтовых лап, чёрными шарами выкатываются двое медвежат-сеголетков! За ними, тяжёлым галопом несётся великовозрастный лоботряс! Это пестун – угловатый в движениях, поджарый подросток. У него такие, несуразно длинные ноги и уши!

– Как велосипед! – улыбаюсь я, в бинокль, и уже прищуриваюсь на другое, – Сильный наст! Они совсем не проваливаются!

Дурашливо мотая из стороны в сторону головой, пестун гоняется по насту, за медвежатами. Те – спасаются от него на деревьях! Словно соревнуясь друг с другом, медвежата бешено носятся по краю поляны, взбираясь вверх по стволам пихт. Стремительно, прыжками, они взлетают по вертикальным колоннам их стволов! Именно взлетают! Я смотрю в бинокль, как медвежонок подбегает к стволу очередной пихты. Вот, он, держась у комля за ствол когтями, резко отталкивается вверх по стволу задними ногами и при этом, разжимает передние лапы. Получается – прыжок вертикально вверх! В верхней точке прыжка, он хватается за ствол когтями передних лап. И уже опять толкается вверх задними ногами и отпускает передние…

– Ух, ты! – изумляюсь я, – Ствол пихты – без веток, ровный как столб! А он – прыжками, по нему вверх!

– Раз! Два! Три! Четыре!.. – полсекунды и медвежонок уже сидит на самой макушке высокой пихты!

Посидев немного в верхушке, зверёныш ещё стремительнее съезжает вниз! Лишь у самой земли притормозив когтями.

– Вот, это даааа! – у меня открывается рот.

Раз за разом, я смотрю, как увеличенный оптикой, медвежонок на верхушке – просто разжимает передние лапы и падает вниз вдоль ствола пихты, лишь управляя своим падением когтями передних лап! И только в метре от земли – он тормозит когтями по-настоящему. Земля! Медвежонок отваливается от ствола и что есть духу, мчится по насту к другой пихте. Зверёныша уже и след простыл под этой пихтой, а сверху, следом за ним, ещё только сыпется мусор из обломанных им веточек, сучков и бляшек коры…