Кундалини: Эволюционная энергия в человеке

В тексте встречается упоминание о необычном возбуждении в области половых органов и о продуцировании большого количества семени. Это противоречит привычным представлениям о том, что Йога — дисциплина аскетическая, приводящая к снижению сексуальных импульсов. Ничего подобного! Можно понять, почему целомудрие и половое воздержание, как и другие сексуальные таинства (включал оргии и черную мессу), являются архетипической принадлежностью дисциплины «святого». Он должен быть не менее, а более сексуальным, чем остальные. (Например, среди американских индейцев Мохаве частая мастурбация у ребенка считается ранним признаком призвания к шаманизму.) «Святой», как и «великий человек», должен обладать большой сексуальностью. И потому ее трансформация вызывает ряд проблем, решение которых было найдено многочисленными эзотерическими практиками и дисциплинами как Запада, так и Востока, где целомудрие и ритуал совокупления (тантрическая майтхуна) являются двумя противоположными полюсами одной архетипической формулы.

В практике аналитика нередки случаи, когда фазы сексуальной одержимости (сексуальные сновидения, фиксация на половых органах, садомазохизм, мастурбации, ночные поллюции) определенное время занимают центральное место у пациента. Свести эти события к эдипову комплексу было бы недостаточно. Если процесс трансформации действительно происходит, он должен оказать влияние на сексуальную жизнь человека, привлекая его внимание к собственной сексуальности и к сексуальности, как таковой (наделенной мистической властью Бога и давно сформулированной в других культурах — например, в культе Лингама или культе Приапа). Основание для трансформации сексуальности — признание ее как вне-личностной силы. Майпгхуиа в тантрической Йоге не оставляет а этом сомнений. Это не мой секс и не мое удовольствие, и не мой оргазм. Это — сила, проходящая через меня, сила игры, радости, созидания. Отделяя от нее личное, человек может прислушиваться к ней, подчиняться ей или отвергать ее, отмечать ее флуктуации и намерения — все это означает объективное к ней отношение. Если этот шаг сделан, трансформация, на которую намекает наш автор (включая задержку семени, контроль эякуляции и другие практики, описанные Гуликом и Масперо), перестает быть темой личного подавления, подростковой битвой между добром и злом, а становится отстраненной игрой, исполненной как религиозной жертвенности, так и эротического воспитания.

В тексте встречается несколько упоминаний о трудностях с чтением, Гопи Кришна не только не мог найти нужного материала, он также был не в состоянии сконцентрироваться. Способность к интеллектуальной концентрации оставляет человека одной из первых. В аналитической работе мы называем это «sacrificium intellectus». Это относится к тому состоянию, когда человек вынужден отказаться от себя ради развивающегося процесса, подобного реке. Он не знает, куда его несет, не имеет карты, ничего не знает о будущем. Интеллект легко может возобладать над переживаниями, лишив их жизни. Вот почему во фрейдистском анализе предполагается, что пациент не должен читать психологической литературы. В анализе Юнга нет правила, когда и что читать, — это целиком зависит от ситуации. Способность читать вернулась к Гопи Кришне лишь спустя долгое время, указывая насколько крепкой может быть хватка, интеллекта и какую опасность она в себе несла в этом случае. Не забывайте, что изначально Гопи Кришна готовил себя к интеллектуальной жизни, от чего его спас провал на экзамене. Это указывает на психологическую истину: наибольшую опасность нашему истинному призванию, каким бы оно ни было, несет в себе то, что стоит (ближе всего к нему, то, что является его тенью. Человек вряд ли «Примет зеленый или белый цвет за красный — ему гораздо легче. Спутать с ним розовый, алый или бордовый. Каждый контакт с интеллектуальным текстом уводил его от цели, угрожая процессу переживаний в теле. Тело было его настоящим учителем. Его тело, подобно немому ослу святого Франциска или ослу Христа, в чьем стойле Он родился и на котором он ездил до последних дней перед распятием тела, было его постоянным спутником. Не в этом ли причина его одержимости телом? Не говорит ли оно: «Мы — животные, зубами, шерстью и внутренностями животного»? И это животное есть бог, как об этом говорят образы многих религий мира. Животные принадлежат к божествам, явившимся к нам в виде животных, являющихся животными и говорящими, что животное, живущее в нас, — свято. Даже Кундалини — это змея. Священное животное — это мудрость природы или мудрость тела, обладающего с доисторических времен тем знанием, которое мы не в силах превзойти, что бы мы ни читали. Ной спас то, что было свято: жизнь, животных; а священная книга Тора появилась позже. Животное, живущее в нас, не может читать. Сама змеиная сила требует от него послушания, не позволяя ему искать другого учителя — того, кто обладает знанием иного рода.