Кундалини: Эволюционная энергия в человеке

Ближе к третьей неделе декабря я отметил, что после возвращения из этого длительного погружения в себя, которое теперь стало ежедневным в те часы, когда я мог оставаться наедине, мой ум обычно задерживается на строках любимых поэтов-мистиков. Не переоценивая свои поэтические способности, которых у меня совершенно не было в обычном, не самоуглубленном состоянии, я решил попробовать написать что-то свое, взяв за образец строки этих поэтов. Если не считать того, что я хранил в памяти несколько дюжин санскритских стихов из древних трактатов и высказываний различных мистиков, я не знал о поэзии ничего. После нескольких дней любительских попыток я вдруг почувствовал волнение и готовность первый раз в жизни написать стихи. Не придавая особого значения тому, что, как я считал, было лишь преходящим порывом, я написал несколько строк, и в дальнейшем я каждый день посвящал этому занятию несколько часов.

Я писал на кашмирском языке, но через две недели ежедневных трудов понял, что не могу достичь того, чего мне хотелось. Однако бесплодность моих попыток написать стихи вместо того, чтобы ослабить мой дух, подтолкнула меня к еще более настойчивым попыткам, и я посвящал все больше и больше времени тому, что скоро стало для меня регулярным и очаровывающим увлечением. Высокий уровень требований, которые я предъявлял к своему творчество, приводил к тому, что я мог несколько часов пытаться написать одну строку, а потом еще столько же подбирать к ней вторую. Я никогда не пытался увязать эту новую склонность с действием таинственной силы моего тела. Однако на самом деле все эти неудачные попытки написать стихи были лишь прелюдией к событиям, которые произошли позже. Так, благодаря своим внутренним упражнениям я открыл в себе новый талант, о существовании которого раньше даже не подозревал, а мои грубые и неумелые попытки были первым признаком ученичества.

В эти дни одна из наиболее активных участниц нашей небольшой группы энтузиастов в Кашмире приехала в Джамму. Она довольно часто заходила ко мне, обычно для того, чтобы узнать новости о нашей работе в Сринагаре, которые я регулярно получал от секретаря или казначея. Однажды, когда она собиралась уходить, я предложил проводить ее домой, надеясь, что такая длительная прогулка развеет легкую депрессию, которую я в то время испытывал.

Мы шли не торопясь, обсуждая нашу работу, и внезапно, проходя по мосту через реку Тави, я почувствовал настолько глубокое погружение в себя, что почти утратил связь с окружающим. Я перестал слышать голос моей спутницы — казалось, она находится на большом расстоянии от меня, хотя в действительности она шла рядом. Я внезапно ощутил, подобно вспышке ослепительного света, присутствие какой-то сознательной силы, возникшей из ниоткуда и заполнившей меня, заслонив все окружающее. А потом я увидел две строки прекрасных стихов на кашмирском языке, которые в виде светящейся надписи появились в воздухе, а затем исчезли так же внезапно, как возникли.

Когда я пришел в себя, то понял, что девушка в изумлении смотрит на меня, озадаченная тем, что я вдруг замолчал с выражением полной отрешенности у меня на лице. Не рассказывая ей всего, что со мной произошло, я лишь прочел ей стихи, сказав, что они как озарение возникли у меня в уме помимо моей воли и что именно поэтому я замолчал. Она слушала стихи, пораженная их красотой, оценивая каждое слово, и потом сказала, что ее больше всего удивляет, как я, будучи человеком, никогда раньше не писавший стихов, смог с первой попытки создать такие прекрасные сроки. Я молча слушал ее, думая о глубине переживания, которое я испытал. До этого мгновения весь мой опыт, связанный со сверхсознанием, был чисто то субъективным. Однако сейчас я в первый раз имел вещественное доказательство того изменения, которое произошло во мне неосознанно и независимо от моего обычного повседневного сознания.

Комментарии к четырнадцатой и пятнадцатой главам

В своем описании экстатического переживания Самадхи автор отмечает, что он «жил в сверкающем мире ярких красок». Необычный визуальный опыт восприятия цвета и фактуры предметов, о котором пишут и Хаксли во «Вратах восприятия» (говоря о тех, кто переживал видения под действием ЛСД), и Зенер в книге «Мистицизм — сакральный и профанный», и Саммерс в «Физических феноменах мистицизма», подтверждает, что описанные здесь переживания носят такой же характер. Однако есть существенное отличие между «сакральным» мистицизмом Гопи Кришны и «профанным», под которым вслед за Зенером я понимаю химические средства получения необычного опыта.