Кундуз-Гардез. Бригада уходит в горы (СИ)

Хуторянин сраженный моей проницательностью и вероятно поставленный в тупик неопределенной формой вопроса, молчал. Мы стали оживленно обмениваться мнениями о том как лучше поступить, сразу его отмудохать или все-таки подождать командиров. Решили: Сразу! Но не до смерти и без видимых повреждений. Вмешалась баба и все испортила или наоборот? Она тяжело дыша прибежала от рядом стоящего небольшого хутора. Плотная, немолодая женщина, с обветренным красноватым лицом, одетая в потертую ватную куртку и обутая в испачканные навозом резиновые сапоги с короткими голенищами. Для начала она быстро вырвала из моих рук топор и сноровисто отвесила мне оглушительную оплеуху. Голова моя с хрустом мотнулась на тонкой шее, а форменная пилотка упала в грязь. Рука у женщины была тяжелой. Потрясенные курки замолчали и расступились. Хуторянин не торопясь вставал и все молчал. А вот она не молчать не стала. По чужеземному из ее уст зазвучали родные русские слова с прибалтийским прибавлением «скас». Пи…скас, х…яускас, еб…ускас. У «проклятых оккупантов» и «русских свиней» даже мысли не возникло заткнуть скандалящей бабе рот, её не то что не тронули, с ней даже не спорили. Восемнадцатилетние курсанты почти дети, эти «пи…скас», «х…яускас», «еб…ускас», потупив бесстыжие солдатские глазоньки молчали и не зная, что дальше делать, неловко переминались. Между тем, под русскую бодро — матерную музыку в литовском исполнении, хуторянин встав отряхнулся и медленно как будто камни изо рта выплевывал, заговорил, а его баба тут же замолчала.

— Я хотел просить вас, — начал объяснять он свой приход с топором, — набрать картофель и принести в мой дом. Пять ведер от одного солдата. Я вас за это угощать. Кормить и поить.

— Что ж ты сразу не сказал? — добродушно спрашивает хуторянина мой сослуживец здоровенный рыжеватый хохол из Донецка Али Баба. Вообще то его Грицком звали, Али Баба это прозвище.

— Я не успел, — кисло морщится хуторянин и рукой потирает мошонку, — ваш друг, сразу стал бить.

На свежем холодном воздухе мы успели проголодаться и жрать хотелось просто невыносимо, вот за кусок свиного литовского сала меня тут же и «предали»:

— А он вообще у нас шизанутый, — показал в мою сторону пальцем Али Баба, и вежливо переспросил литовца, — Так сколько ведер ты говоришь надо собрать?

Работа по уборке народного тогда еще социалистического картофеля закипела. Минута делов и очередное ведро общественное добра собранного с грязного поля, бегом несут голодные курсантики в частный амбар хуторянина. Не по пять, по десять ведер крупной отборной картошки ловко и умело собрали курсанты первого взвода первой образцово-показательной роты.

Пока мы батрачили, хозяйка собрала на стол. Шматы крупно порезанного и просоленного свиного сала на одних тарелках, квашеная капуста на других, здоровенные в полбуханки куски черного хлеба аккуратно разложены на дощатом столе, блюдо горячего картофеля дымится, свежее молоко в стеклянной банке плещется и апофеоз застолья трехлитровая бутыль мутного самогона как стратегическая ракета стоит в центре стола.

Руки перед едой мы конечно помыли, и кушать старались прилично и аккуратно, не очень то выходило, но старались. Короче, чавкая жрали так что за ушами трещало, на самогон глядели с вожделением и с легкой опаской, пить на службе еще не приходилось. По шариату мне как мусульманину за сало и самогон публичная порка плетьми положена, по уставу — дисциплинарный арест на гауптвахте но… тогда я был комсомольцем и шариат не признавал, а гауптвахты не очень то и боялся это раз, выпить очень сильно хотелось это два. Сало без самогона шло туговато. Хотите бросайте в меня камень, хотите нет, но я первым выпил полстакана мутноватой самогонки, предварив воинское преступление, небрежным тостом: «Ну будем!» Самогон был свекольный, на вкус отвратный, но крепкий. Вкус напитка поспешно постарался заглушить закусив бутербродом со свиным шпиком.

Эх ребята вот что я вам скажу: «После этого дела, одна надежда осталась на милость Всевышнего, может и простит мне съеденное сало и выпитый самогон, а то точно с гуриями обниматься не придется».