Кунгош — птица бессмертия. Повесть о Муллануре Вахитове

Однако продолжить работу им не удалось. В дверь постучали. Вошел красноармеец, откозырял, подал Вацетису пакет.

— Что это? — спросил Мулланур.

— Донесение с передовой, — ответил командующий. — В стычке с противником захвачены пленные. Среди них офицер.

— Где он? — обернулся Мулланур к красноармейцу.

— Здеся. Где ж ему быть? — степенно ответил тот. — На всякий случай, говорю, давай, мол, прихватим в штаб. Может, наши у него чего-нибудь важное выведают.

— Молодец, — обрадовался Мулланур. — Давай его сюда!

Ввели пленного. Это был высокий, стройный офицер с капитанскими звездочками на погонах. Повел он себя, однако, не по-офицерски. Суетливо заглядывая в глаза то одному, то другому из находящихся в комнате «большевистских главарей», он заговорил неожиданно высоким тенором:

— Вы не посмеете расстрелять меня! Я военнопленный! Вы обязаны соблюдать конвенцию!

У Мулланура сразу возникло странное чувство, будто он когда-то уже слышал этот высокий, истеричный голос.

А капитан тем временем, как видно сообразив, что его выкрики не производят никакого впечатления на людей, от которых сейчас зависит его судьба, решил переменить тактику.

— Считаю своим долгом поставить вас в известность, господа, — важно объявил он, — что хоть я и являюсь офицером белой армии, мне близки многие ваши воззрения и идеи.

— Это интересно, — оживился Шейнкман и, протерев очки, с любопытством воззрился на пленного. — Какие же именно наши идеи вам по душе?

— Идея всеобщего равенства, например, — быстро, как гимназист на экзамене, торопящийся заслужить похвалу учителя, заговорил пленный. — Но особенно мне импонирует ваша программа по национальному вопросу. Хотя по происхождению я великоросс, но меня издавна глубоко возмущало угнетенное состояние малых народов, населяющих нашу страну. Если угодно, вы можете пригласить сюда комиссара Вахитова. Мы с ним вместе учились, я думаю, он меня вспомнит… Я всегда считал, что все народы Российской империи должны иметь равные права перед законом. Однажды…

И тут Мулланур узнал его. Ну конечно! Это ведь тот самый студент-белоподкладочник, с которым он так яростно спорил на студенческой сходке в 1908 году. Тогда он как будто вовсе не склонен был объявлять себя таким уж горячим сторонником равноправия и защитником интересов малых пародов. Но сейчас, чтобы спасти свою драгоценную жизнь, свою голубую кровь, он, похоже, готов был объявить себя сторонником и единомышленником самого сатаны.

— Стало быть, вы сторонник равенства всех народов? — не утерпел и вмешался он. — Всех без исключения?

— Разумеется, всех! — оскорбленно пожал плечами пленный офицер. Лицо его дышало благородным негодованием.

— И даже зырян? И даже чукчей? А как же завет великого поэта? — И Мулланур процитировал: — «У чукчей нет Анакреона, к зырянам Тютчев не придет…»

Лицо офицера посерело.

— Это в-вы? — заикаясь от волнения, только и мог выговорить он.

— А что вас так напугало? Ведь вы сами жаждали встречи со мною…

Офицер тем времепем уже слегка оправился от смущения.

— Я рад, что вы оказались здесь. Я и в самом деле предпочитаю объясняться с вами, старым своим э-э… коллегой… При всех обстоятельствах всегда лучше иметь дело с интеллигентным человеком…

— Даже если этот коллега осведомлен о ваших истинных убеждениях лучше, чем кто другой?

Офицер надменно вскинул голову:

— Господин Вахитов! Мы с вами не сходились во многом, мы спорили… Но это был спор об оттенках… О нюансах…

— Однако эти расхождения во взглядах, которые теперь вы склонны считать столь несущественными, все же привели к тому, что мы оказались по разные стороны баррикады и стали стрелять друг в друга, — усмехнулся Мулланур. — Или, быть может, это всего лишь недоразумение?

— О да! — обрадованно воскликнул офицер. — Конечно, это было недоразумение! Если бы вы только знали, как я страдал, как мучился! Я даже всерьез подумывал, не перебежать ли к красным. «Я русский дворянин, все мои предки честно служили России. Я не вправе идти против своего народа», — уговаривал я себя.

— Ну и как? Уговорили? — На этот раз ирония Мулланура дошла до пленного. Тот молча потупил голову и махнул рукой. Лицо его опять приняло пепельно-серый оттенок. Видимо, решил, что дело и впрямь пахнет расстрелом.

— Ну что ж, дорогой коллега, — сказал Мулланур. — Попробуем исходить из того, что вы говорили правду. Вообразите, что вы успели осуществить свое намерение и добровольно перебежали к нам. По идейным, так сказать, соображениям. Вот карта… Подойдите к столу я расскажите нам, по возможности подробно, о расположении ваших частей…

Глаза пленного заблестели, на сером лице его вновь заиграл румянец.

— Я расскажу! — суетливо заговорил он. — Я все расскажу. Если вы меня не расстреляете, я смогу быть вам полезным. Я знаю не так уж мало… Поверьте, господин Вахитов, я вам пригожусь!