Кунигас. Маслав

Ни одному литвину, даже самому отважному, не могло бы прийти в голову похитить от алтаря предназначенную богу жертву. Мужчинам воспрещалось даже подходить к ограде девушек, служительниц огня. Перун карал предерзких смертью.

Но чем мог быть для питомца крестоносцев деревянный чурбан бога и все их языческие святыни?

Всякая страсть слепа. Так и Маргер, горя любовью, потихоньку встал, зашевелился и, крадучись осторожно между спящими, без ясной еще цели стал подходить к ограде. Там наверняка была Банюта в заточении! В голове его не было иной мысли. Она там.

Продираясь левее, через густые заросли, Маргер понемногу дошел до ручейка.

Легко перескочив на другой берег, он добрался до ограды. Ему казалось, что не трудно достигнуть частокола, окружавшего убежища жриц огня, подслушать, что там говорится… Он не знал, зачем и для чего.

Все кругом было погружено в глубокий сон. Заборы, окружавшие внутренний дворик, оказались гладкие, высокие, и перелезть через них было невозможно.

Маргер был не прочь перемахнуть на ту сторону без долгих размышлений, хотя отнюдь не мог быть уверен что найдет там ту, которую искал. Пришлось обойти заборы стороной. Когда он прикладывал к ним ухо, изнутри доносилось до него ровное дыхание, как у спящих. Упорная тоскливая мысль повторяла ему: там Банюта!

Раз и другой обошел он вокруг ограды, руками цепляясь за колья тына, точно желая разнести их в щепки. Вдруг, оглянувшись, он увидел в нескольких шагах позади себя какое-то двигающееся существо, следившее за ним, как тень. Вне себя от сознания беспомощности, первым движением его было броситься на преследователя. Но, когда он уже почти придавил его собой, схватив за плечо, то узнал Рымоса.

Рымос, испугавшись за своего кунигаса, когда заметил его ночное предприятие, пошел за ним следом. Итак, преследователь оказался не врагом, а скорее помощью.

Мысли молнией чередовались в мозгу Маргера. Он подтолкнул Рымоса к забору и вскочил к нему на плечи. В таком положении он мог в промежутки между зубцами частокола бросить взгляд во внутренности двора.

Под открытыми навесами, кругом, на сене и шкурах, лежали вейдалотки. Три сидели, готовые сменить бодрствовавших у огня. Они тихонько перешептывались и позевывали от усталости.

Рыская глазами по всем закоулкам, Маргер под одним навесом заметил девушку, сидевшую на постланной постели и не спавшую по доброй воле. Сердцем он узнал Банюту. Вперив в нее глаза, он стоял на спине Рымоса, порывисто дыша, сам не зная, на какой безумный шаг решится, может быть, через мгновение; но, на его счастье, сидевшие вейдалотки встали, открыли ворота и пошли сменить стоявших у огня.

В распоряжении Маргера был только миг, чтобы осведомить Банюту о своем присутствии раньше, чем вернется смена. Все остальные вейдалотки спали… Он громким шепотом позвал ее по имени…

Банюта быстро вскочила на ноги, осмотрелась, взглянула вверх, не столько узнала, сколько угадала милого и потянулась к нему головою и руками.

— Банюта! — зашептал он скороговоркой. — Не бойся! Жить не буду, а спасу тебя, только берегись, не дай заманить себя к огню: если только раз бросить на алтарь лучину…

Он не успел окончить. Три старые девы, утомленные бдением у жертвенника, вошли во двор, зевая и подпевая.

По их виду можно было догадаться, что они немного подкрепились из жертвенных бочонков. Одна из них увидела стоявшую у забора Банюту, но не заметила Маргера.

— Эй ты, беспутная коза! — окликнула она Банюту. — На сено! Спать! Чего ты, язва, шляешься по ночи? Не думаешь ли махнуть через тын к любовнику?

И засмеялась.

— Дудки! Теперь ты Перкунасова невеста! Ни один мужчина не смеет тебя тронуть. Нечего даром надрываться, а кунигаса своего выкинь из головы! Бог получше кунигаса. Спать, соплячка!

Перепуганная, Банюта скрылась под навес, бросилась на сено, закрыла лицо передником и зарыдала. Но в сердце у нее вспыхнула искорка надежды, потому что милый обещал освободить ее.

X

В комнате с гранитным столбом, в Мариенбургском замке, собралось в сумерки многочисленное общество, состоявшее из старейших членов ордена и гостей. Характер сборища показывал, что люди сошлись не для забавы, а для важного дела. Почетнейшие гости из Германии, Англии и Франции сидели на скамьях вдоль стен, прислушиваясь к тому, что говорили члены ордена, но сами почти не принимая участия в военном совещании.

Великий магистр стоял, чутко ловя ухом каждое сказанное слово; временами он одобрял того или другого кивком головы, иногда сам вставлял несколько слов. Но главная роль принадлежала в данном случае не ему, но маршалу в качестве главнокомандующего вооруженными силами ордена…