Кунсткамера аномалий

- Отец дал бы мне совет все эти глупости бросить, - промолвил Аратов громко и взялся за книгу. Читать он, однако, долго не мог и, чувствуя какое-то отяжеление всего тела, раньше обыкновенного лег в постель, в полной уверенности, что заснет немедленно.

Оно так и случилось... но не оправдались его надежды на мирную ночь.

XVII

Полночь еще не успела пробить, как ему уже привиделся необычайный, угрожающий сон.

Ему казалось, что он находится в богатом помещичьем доме, которого он был хозяином. Он недавно купил и дом этот, и все прилегавшее к нему имение. И все ему думается: "Хорошо, теперь хорошо, а быть худу!" Возле него вертится маленький человечек, его управляющий; он все смеется, кланяется и хочет показатъАратову, как у него в доме и имении все отлично устроено. "Пожалуйте, пожалуйте, - твердит он, хихи вас все благополучно! Вот лошади... экие чудесные лошади!" И Аратов видит ряд громадных лошадей. Они стоят к нему задом, в стойлах; гривы и хвосты у них удивительные... Но как только Аратов проходит мимо, головы лошадей поворачиваются к нему - и скверно скалят зубы. "Хорошо... - думает Аратов, - а быть худу!" "Пожалуйте, пожалуйте, - опять твердит Управляющий, - пожалуйте в сад: посмотрите, какие у вас чудесные яблоки". Яблоки точно чудесные, красные, круглые; но как только Аратов взглядывает на них, они морщатся ч падают... "Быть худу", - думает он. "А вот и озеро, лепечет управляющий, - какое оно синее да гладкое! Вот и лодочка золотая... Угодно на ней прокатиться?.. она сама

етчамер" шомалий

481

поплывет". - "Не сяду! - думает Аратов, - быть худу!" - и все-таки садится в лодочку. На дне лежит, скорчившись, какое-то маленькое существо, похожее на обезьяну; оно держит в лапе стклянку с темной жидкостью. "Не извольте беспокоиться, - кричит с берегу управляющий... - Это ничего! Это смерть! Счастливого пути!" Лодка быстро мчится. но вдруг налетает вихрь, не вроде вчерашнего, бесшумного, мягкого мешается кругом - и среди крутящейся мглы Аратов видит Клару в театральном костюме: она подносит стклянку к губам, слышатся отдаленные: "Браво! браво!" - и чей-то грубый голос кричит Аратову на ухо: "А! ты думал, это все

Весь трепеща, проснулся Аратов. В комнате не темно... Откуда-то льется слабый свет и печально и неподвижно освещает все предметы. Аратов не отдает себе отчета, откуда льется этот свет... Он чувствует одно: Клара - Да! - раздается явственно среди неподвижно освещенной комнаты.

Аратов беззвучно повторяет свой вопрос... - Да! - слышится снова.

- Так я хочу тебя видеть! - вскрикивает он и соскакивает с постели.

Несколько мгновений простоял он на одном месте, попирая голыми ногами холодный пол. Взоры его блуждалг "Где же? где?" - шептали его губы... Ничего не видать, не слыхать... т<же/>, вероятно, дело ее рук. 1

Он поспешно оделся. Оставаться в постели, спать - было1 немыслимо. Потом он остановился посреди комнаты и скрестил руки. Ощущение присутствия Клары было в нем сильнее чем когда-либо. 1

И вот он заговорил не громким голосом, но с торжествен[ой медленностью, как произносят заклинания.

- Клара, - так начал он, - если ты точно здесь, если ты меня видишь, если ты меня слышишь - явись!.. Если эта идасть, которую я чувствую над собою, - точно твоя власть - явись! Если ты понимаешь, как горько я раскаиваюсь Аратов еще не успел произнести это последнее слово, кцк вдруг почувствовал, что кто-то быстро подошел к нему, сзади - как тогда, на бульваре - и положил ему руку на плечо. Он

Что это? На его кресле, в двух шагах от него, садит женщина, вся в черном. Голова отклонена в сторону, как в стереоскопе... Это она! Это Клара! Но какое строгое, какое унылое лицо!

- Клара, -заговорил он слабым, но ровным голосом, - отчего ты не смотришь на меня? Я знаю, что это ты... но ведь я могу подумать, что мое воображение создало образ, подобный тому... (Он указал рукою в направлении Рука Клары медленно приподнялась... и упала снова. - Клара! Клара! обернись ко мне!

Он подался немного назад - и произнес одно протяжное, трепетное: - А!

Клара пристально смотрела на него... но ее глаза, ее черты сохраняли прежнее задумчиво-строгое, почти недовольное выражение. С этим именно выражением на лице явилась она на эстраду в день литературного утра прежде Я прощен! - воскликнул Аратов. - Ты победила... Возьми же меня! Ведь я твой и ты моя! полутемную комнату.

Вбежавшая Платонида Ивановна нашла его в обмороке. Он стоял на коленях; голова его лежала на кресле; протянутые вперед руки бессильно свисли; бледное лицо дышало упоением безмерного счастия.

- Яша! Яшенька! ЯшененочекИ - пыталась приподнять его своими костлявыми руками... он не шевелился. Тогда Платонида Ивановна принялась кричать не своим голосом. Вбежала служанка. Вдвоем они кое-как его подняли, усадили,