Кунсткамера аномалий

вообще - постигаем, какая цель всего, что совершается вокруг нас?" Эти мысли до того занимали Аратова, что он внезапно, за чаем, спросил Платошу: "Верит ли она в бессмертие души?" Та сначала не поняла, что он такое спраши. вает, - а потом перекрестилась и ответила, что еще бы - душе - да не быть бессмертной! "А коли так, может она действовать после смерти?" - опять спросил Аратов. Старушка отвечала то, когда пройдет все мытарства - в ожиданье Страшного суда. А пер. вые сорок дней она только витает около того места, где ей смерть приключилась. ^ - Первые сорок дней? 1 - Да; а потом пойдут мытарства,.j Аратов подивился познаньям тетки - и ушел к себе. И опять почувствовал то же, ту же власть над собой. Власть эта сказывалась и в том, что ему беспрестанно представлялся образ Клары, до малейших подробностей, до таких подробностей, которые он при жизни ее как будто и не замечал: он видел... видел ее пальцы, ногти, грядки волос на щеках под висками, небольшую родинку под левым глазом; видел движения ее губ, ноздрей, бровей... и какая у ней походка - и как она держит голову немного на правый бок... все видел он! Он вовсе не любовался всем этим; он только не мог об этом не думать и не видеть. В первую ночь после своего возвращения она, однако, ему не снилась... он очень устал и спал как убитый. Зато, как только он проснулся - она снова вошла в его комнату - и так и осталась в ней - точно хозяйка; точно она своей добровольной смертью купила себе это пра Он взял ее фотографическую карточку; начал ее воспроизводить, увеличивать. Потом он вздумал ее приладить к стереоскопу. Хлопот ему было много... наконец это ему удалось. Он так и вздрогнул, когда увидал сквозь стекло ее фигуру, получившую подобие телесности. Но фигура эта была серая, словно запыленная... и к тому же глаза... глаза все смотрели в сторону, все как будто отворачивались. Он стал долго, долго глядеть на них, как бы ожидая, чтовотонинаправятс

- он даже нарочно прищуривался... но глаза оставались неподвижными и вся фигура принимала вид какой-то кукль.'. Он отошел прочь, бросился в кресло, достал вырванный листок

474 а

ее дневника, с подчеркнутыми словами - и подумал: "Ведь вот, говорят, влюбленные целуют строки, написанные милой рукой, - а мне этого не хочется делать - да и почерк мне кажется некрасивым. Но в этой строке - мой приговор". Тут ему пришло в голову обещанье, данное Анне насчет статьи. Он сел за стол и принялся было ее писать; но все у него выходило так ложно, так риторично... главное, так ложно... то в собственные чувства... да и сама Клара показалась ему незнакомой, непонятной! Она не давалась ему. "Нет! - подумал он, бросая перо... - либо сочинительство вообще не мое дело, либо еще подождать надо". Он стал припоминать свое посещение у Миловидовых и весь рассказ Анны, этой доброй, чудной Анны... Сказанное ею слово: "Нетронутая!" внезапно поразило его... Словно что и обожгло его и осветило.

- Да, - промолвил он громко, - она нетронутая - и я нетронутый... Вот что дало ей эту власть!

Мысли о бессмертии души, о жизни за гробом снова посетили его. Разве не сказано в Библии: "Смерть, где жало твое?" А у Шиллера: "И мертвые будут жить!" (Auch die Todten soUen Leden!) Или вот еще, кажется, у Мицкевича: "Я буду любить до скончания века... и по скончании века!" А один антлийский писатель сказал: "Любовь сильнее смерти!" Библейское изречение особенно подействовало на Аратова. Он хотел Библии у него не было; он пошел попросить ее у Платоши. Та удивилась; однако достала старую-старую книгу в покоробленном кожаном переплете, с медными застежками, всю закапанную воском - и вручила ее Аратову. Он унес ее к себе в комнату - но долго не находил того изречения... зато ему попалось Другое:

"Большее сея любве никто же имать, да кто душу свою положит задруги своя..." (Ев. от Иоанна, XV гл., 13 ст.).

Он подумал: "Не так сказано. Надо было сказать: "Большее сея власти никто же имать..."

"А если она вовсе не за меня положила свою душу? Если она только потому покончила с собою, что жизнь ей стала в тягость? Если она, наконец, вовсе не для любовных объяснений пришла на свидание?" Но в это мгновенье ему представилась Клара перед

475

кой на бульваре... Он вспомнил то горестное выражение на ее лице - и те слезы и те слова: "Ах, вы ничего не поняли^."

Нет! он не мог сомневаться в том, из-за чего и для кого она положила свою душу... Так прошел весь этот день до ночи.

XV