Куны не нужны

– Брак – это ведь работа, а не отдых, да и я на самом деле хреновая хозяйка, я не успеваю ничего, – Аня всхлипнула, – я сама во всём виновата… Я не заслуживаю большего. И знаешь, я совсем не чувствую любви к нему, и, кажется, никогда не чувствовала, он просто был неплохим парнем, а я пыталась быть неплохой девушкой. Но у меня не получается, не получается, – девушка разразилась рыданиями.

Когда рыдания смолкли, подруги сели на диван, и Соня, аккуратно поглаживая руку, заговорила:

– Сколько у тебя травм за год жизни с ним? Сотрясение мозга, вывихнутые руки, сломанный нос, синяки…

– Ещё раз я руку сломала… – вздохнула Аня, – когда падала от толчка.

– Он. Это он сломал тебе руку. За такие травмы на работе, раз уж, брак это оно самое, должны в задницу целовать беспрестанно и молиться. Тебе просто небезопасно там, и ты это знаешь. Всю жизнь в страхе жить – можно с ума сойти. Мы поступим так. Сейчас ты расслабишься и отдохнёшь, пока я хожу по делам. Без меня из дому ни ногой, дверь никому не открывай. Родителям не звони, пожалуйста, мы знаем ведь, чем это кончится. Мы сходим к моему знакомому психиатру и он выпишет тебе хорошие антидепрессанты. И тебе придётся заканчивать кормить грудью, конечно, малышке уже больше полугода, куда дальше… А через пару дней у меня начнётся отпуск и мы поедем на дачу к моим старикам. Они будут тебе рады.

– Хорошо, – Аня грустно покачала головой.

– Если что – бей в нижнюю челюсть, – серьёзно посмотрела на неё Соня.

– Это ты на какой случай говоришь?

– На всякий. Ну всё, я скоро буду, – подруга нежно по-сестрински поцеловала её в горячий лоб и прошла в коридор, – если кот будет орать – его еда в холодильнике. И ты поешь, а то не дело – от любых переживаний в обморок падать.

Скрипнула входная дверь, и Аня осталась в квартире наедине с дочкой и пушистым чёрным котом, которого, впрочем, не интересовало происходящее. Первые минуты девушка сидела, вперив взгляд в солнечного зайчика на стене. Дышала через рот и слушала своё мерное дыхание. В мыслях была постистеричная тишина. Казалось, она так устала от эмоций и слёз, что больше никогда не сможет ничего чувствовать и никогда не сможет плакать. Но это прошло довольно скоро: страшные и грустные мысли одна за другой закружились в хаосе, и к горлу подступил ком. Аня пыталась разгадать, правда ли она неуравновешенная истеричка, не сошла ли она с ума, согласившись на афёру подруги, имеет ли она право поступать так. Терзалась, не оставила ли Соня каких-нибудь улик в квартире её мужа, по которым он мог бы её найти. Всплывали мучительные слова унижений, казалось, разом заболели все полученные синяки, ссадины, загорелись щёки. Напомнило о себе это сковывающее чувство страха и унижения, когда ты, нарушив запрет «никому не рассказывай», всё-таки рассказываешь о происходящем в вашей недосемье, чтобы получить какие-то стоящие советы, но слышишь в ответ лишь «сама виновата», «терпи», «у тебя гормоны, ты не в адеквате». Вспомнилось отчаяние, с которым ты стоишь у окна и с высоты последнего этажа смотришь на асфальт, готовый решить твои проблемы. Вспомнилось и вылилось слезами, жара которых не чувствовалось на и без того горячей коже. Надо признать, что было когда-то и хорошее, когда всё только начиналось. Но вспомнить это мешали сотрясения мозга – мешали и в прямом, и в переносном смыслах.

Было так невероятно больно от того, что Аня подвела всех, кто был ей дорог: и дочь и родителей. Никто не сможет ей гордиться теперь и никому она теперь не сможет помочь, никого не сможет порадовать… Девушка не могла сказать, сколько она просидела так: скривя губы в беззвучном рыдании, не утирая слёз, вспоминая и пытаясь отпустить всё пережитое, но солнечный зайчик за это время успел переползти на другую стену. Заплакала маленькая Ева: пришло время кормления. Аня вытерла щёки рукавом и, взяв дочь на руки, оголила грудь и прижала ребёнка к себе. Малышка захватила сосок губами и жадно зачмокала, шевеля пухлыми щёчками. Мать сморщилась от пронзающей грудь боли и, стремясь отвлечься от этого, нащупала руками пульт. Включила телевизор, убавив звук на минимум.

Шли новости, ведущий взбудоражено рассказывал про многочисленные исчезновения девушек не только в России, но и по всей планете. Сегодня на работу не явилась его соведущая – похоже, тоже исчезла. Дальше выступали разные чиновники, социологи, сумасшедший, судя по внешнему виду, уфолог… Аня выключила телевизор. Ум подсказывал, что услышанное было бредом больной фантазии. Но где-то глубоко внутри защекотал страх за подругу, который она старательно отгоняла прочь. В любом случае, нужный эффект был достигнут: слёзы перестали течь, а боль в соске притупилась. Когда малышка насытилась, Аня вытерла с её щёчек тёплое молоко и, укутав в тёплое одеялко, вышла на балкон. Было тепло и солнечно, миру было всё равно, что где-то кто-то умирает, исчезает, пропадает… Девушка села в кресло-мешок и положила на колени дочь.