–
– В Москве.
–
– Ленинский проспект, дом… Я не помню. Я дома была… Просто номер не могу вспомнить. Простите, я не спала несколько дней, похороны…
–
– Да.
–
– Да, одна. Она приедет, то есть она должна была приехать скоро. Как урожай весь соберет, закрутит. У нее машинка закаточная сломалась, без машинки трудно…
–
– Я… не знаю.
–
– Тогда вы и без меня в курсе.
–
– Я не знаю…
–
– Я правда не знаю! Ну какие отношения. Она мама моя…
–
– Что? Я не понимаю… За что?
–
– Я не знаю. Я ничего не знаю! Зачем вы спрашиваете…
–
– Нет.
–
– О Господи…
–
– Не надо. Скажите… Она… Ей было очень больно?
–
– Я ничего не знаю! Зачем вы меня мучаете? Спросите лучше у него, что он говорит? Спросите!
–
– Нет…
Глава 10. Молчание и слова
Катерина совершенно расслабилась. Поселок все эти годы представлялся ей жестяной банкой, в которой законсервировалось прошлое, а оказался решетом, просеивающим свою обыденность. Но ее зыбкому спокойствию суждено было рассыпаться.
К завтраку она напекла сырников и теперь с улыбкой наблюдала, как их уплетает сын. Рядом возникла Катя и встала у мальчика за спиной, в задумчивости глядя на его солнечную головенку.
– Он хороший. И добрый. Мы с ним похожи. Как думаешь, он меня видит?
Катерина похолодела. Она была уверена, что призрак, чем бы он ни являлся – ее ли безумием, или сгустком неизвестной материи, – виден только ей. Но Митя!
Стиснув пальцами край стола, Катерина едва дождалась, пока, слопав пару сырников со сметаной, сын сбежал к новым приятелям, пропуская мимо ушей ее наказы. Как только калитка за ним хлопнула, Катерина в ярости обернулась к девушке, с улыбкой восседавшей на подоконнике.
– Это уже слишком. К Мите не лезь, нечисть! Я не знаю, черт ты или кто еще, но убирайся, откуда явилась! Отче наш, иже иси на небесех…
Тут Катерина запнулась и, как ни старалась, не смогла вспомнить продолжение. Набожной она никогда не была, но общаться с призраками не умела и подавно. Тем временем Катя тряхнула длинной косой и грустно вздохнула, посмотрев на нее с укором:
– Вспоминай.
Девушка выскользнула через окно во двор. Катерина наблюдала, как она нырнула в невырубленный бурьян, из-за которого отсюда не был виден пресловутый почтовый ящик.
– Сгинь… – пробормотала Катерина для пущей уверенности. – Сгинь.
Та девчушка, та Катя Ветлигина, что жила здесь когда-то, терзалась, сомневалась и умела быть счастливой от смешной картофелины, оставленной в разрисованном ящике, та девчушка умерла давным-давно. И неудивительно, что именно ее призрак теперь терзает Катерину.