Купчихи, дворянки, магнатки. Женщины-предпринимательницы в России XIX века

В 18 верстах от станции, справа от пути, по красивейшей лесной дороге расположено имение Ее Императорского Высочества принцессы Евгении Максимилиановны Ольденбургской Рамонь. Это один из прелестнейших уголков, достойный внимания всякого путешественника. Великолепный царский дворец, отличающийся необычайной простотой, но в то же время большим вкусом и изяществом. Построенный в староанглийском стиле, как по наружному виду, так и по внутренней отделке дворец служит ярким свидетельством высоко-эстетического вкуса Августейших создателей и устроителей Рамони; в особенности красотой и изяществом отличается дворцовая библиотека, где весь потолок разделан во вкусе древнегерманского стиля, причем все деревянные части представляют собою чудную живопись по дереву способом выжигания, собственноручно исполненную Ее Императорским Высочеством принцессою Евгенией Максимилиановной Ольденбургской, одной из первых в России применившей для выжигания по дереву и коже хирургический аппарат Пакелена, которым в настоящее время пользуются как карандашом с накаленным наконечником.

Далее шло описание ландшафта, открывающегося взорам посетителей с башенки дворца: свеклосахарный завод на берегу реки Воронеж, дворцовый парк, зверинец, в котором содержались лоси, олени, зайцы, пернатая дичь для проходящих здесь ежегодно великокняжеских охот.

Но золотой период имения Рамонь не продлился вечно. Провальный менеджмент на рубеже XIX — ХХ веков привел процветавшее хозяйство к краху. Произошло это при следующих обстоятельствах. В 1897 году ставшая вследствие возраста менее энергичной принцесса Евгения наняла нового управляющего Коха, который, будучи приглашенным на должность ради повышения доходности поместья, на деле оказался могильщиком бизнеса принцессы Евгении. Вначале Кох совершал вроде бы верные действия — докупил еще 4 тысячи десятин (около 44 квадратных километров) земли, улучшил оборудование сахарного и винокуренного заводов. Но затем, хотя свободных капиталов у владелицы не было, пошел на рискованные меры — взял кредит в Дворянском банке, занялся спекуляцией сахаром. Хозяйство стало год за годом терпеть огромные убытки: в 1905 году дефицит достиг 4,2 миллиона рублей.

В мемуарах генерала А. А. Мосолова, начальника канцелярии Министерства Императорского двора в 1900–1916 годах, подробно описан этот эпизод. Когда имение Рамонь оказалось на грани банкротства, муж Евгении Максимилиановны обратился к министру Двора барону В. Б. Фредериксу с просьбой о займе из средств Удельного ведомства — хотя Рамонь была частным владением, не входившим в удельное хозяйство. Начальник главного управления уделов В. С. Кочубей отказал, не желая создавать прецедент выдачи казенных денег частному лицу, хоть и входившему в императорскую семью. Министерство финансов тоже не согласилось выдать кредит, ссылаясь на противозаконность такого варианта.

Тогда принц Ольденбургский решил просить помощи внутри императорской фамилии, к которой принадлежала его супруга. Дело дошло до Николая II, и он созвал семейный совет, чтобы не допустить несостоятельности принцессы Евгении. На совет был приглашен министр финансов В. Н. Коковцов. Выслушав доклад министра, большинство участников собрания высказались против предоставления помощи, мотивируя тем, что помогать жене должен муж, у которого есть немалые собственные капиталы, а царской семье стоит подключаться к спасению имущества принцессы Евгении только в том случае, если у мужа не хватит денег на погашение дефицита.

Члены семейного собрания подписали протокол для передачи Николаю II, но эта бумага неожиданно «затерялась», и содержание ее устно обещал доложить царю один из великих князей. Позже было еще два семейных совета по этому вопросу, их проводил великий князь Константин Константинович, сумевший убедить многих родственников, что принцессе Евгении надо помочь. Впрочем, и тут некоторые протестовали, «указывая, что дела Ольденбургского дома не касаются Императорской фамилии».