Купчино, трилогия (СИ)

- Тяжела судьба жителей третьего этажа. Тяжела и практически безысходна. Особенно, если в квартире установлены старенькие оконные рамы без всяких там современных стеклопакетов. Слышимость - даже при закрытых окнах - просто обалденная.... Группа гопников оккупировала скамейку под окнами, рядом с уличным фонарём. Человек, наверное, восемь: и молодые, и старые, да и пара девиц - самого разбитного вида - присутствует.... Похоже, что все они здесь надолго обосновались: бутылки с портвейном откупоривают, на газетку, расстеленную на скамье, выкладывают яблоки, плавленые сырки и хлебушек нарезанный, пластиковые стаканчики расставляют. Ну-ну.... И, понятное дело, громко матерятся и безостановочно гогочут. Сволочи безалаберные. "Ментов" на них нет. Так их всех и растак. И гопников, и ленивых стражей порядка.... Ба, знакомые лица. Вернее, одна наглая и прожжённая физиономия: Зяма, засранец первостатейный. Столько лет прошло, а он, мерзавец, всё прежними тропками ползает. Гопник законченный. Чтоб ему пусто было...

Он отпустил ещё пару-тройку заковыристых фраз-пожеланий. А после этого убрал в холодильник продуктовые "излишки" и перебрался, прихватив тарелку с бутербродами, фляжку и рюмку, в спальню, окна которой выходили на другую сторону дома.

Перебрался, плотно прикрыл за собой дверь, завершил, никуда не торопясь, скромный ужин, застелил постель чистым бельём, обнаруженным в шкафу, разделся и, отчаянно зевая, залез под одеяло. А залезая, непроизвольно взглянул в окно.

"Ерунда какая-то", - подумалось. - "На улице идёт самый натуральный снег? Практически метель, завывая, метёт? Чушь несусветная. Быть такого не может.... А, кажется, понял. Это, наверное, я уже сплю. Сплю и вижу сон - о суровом Крайнем севере.... Или, всё же, метель настоящая?".

Глава первая

Метель, глюки и откушенные ноги

Зяма считался "главным гопником" Шипкинского переулка и примыкающей к нему местности. Вообще-то, он и от почётного звания "главного купчинского гопника" не отказался бы, да только - куда там: годы уже не те, а нынешняя молодёжь, она нагла и отвязана без всякой меры, того и гляди - голову оторвёт. Оторвёт, выбросит в мусорный бак и даже имени-прозвища, презрительно сплюнув, не спросит. И былыми заслугами-подвигами не поинтересуется. Были уже печальные прецеденты...

"Тридцатник, мля, уже не за горами", - навязчиво зашелестели в голове тревожные мысли. - "Здоровье ни к чёрту: сердчишко, мать его, регулярно барахлит, сухой кашель донимает по утрам, изжога, такое впечатление, навечно поселилась в желудке. Да и с черепушкой, мля, не всё в порядке. И глюки временами донимают. И память, если крепко выпить, иногда отказывает. Здесь, понимаешь, помню. А тут, блин, не очень.... Вот, взять, к примеру, тот же вчерашний вечер. Вроде бы всё помню: отобрали с Ржавым у малолетнего пацанчика мобилу навороченную, толкнули её знакомому барыге с "Юноны", бухла взяли, пирожков с капустой прикупили, выпили, закусили. Хорошо, мля, было. Только в конце блевать потянуло. Видимо, с пирожков.... А откуда, мать его, взялся фиолетовый бланш под глазом? Не помню, хоть убей. И Ржавый, мля, аналогично.... Поменять...м-м-м, этот.... Ну, как там его? Э-э-э..., образ жизни? С бухлом завязать? Про анашу забыть? Ну, не знаю, мля.... А что же тогда, завязав и забыв, делать? Как, мать его, дальше жить? А? Кто бы, мля, подсказал...".

- Брателло, эй! Ты, никак, заснул? - кто-то сильно и настойчиво потянул его за рукав куртки. - Или же с "косячка" поплохело?

- А? Что? - "вынырнул" из своих тяжких раздумий Зяма. - Куда?

- В горло, стало быть, - протягивая пластиковый стаканчик, наполненный буро-коричневой жидкостью, выдал свою фирменную щербатую улыбку Ржавый. - Глотай, кореш, мля. Глотай, не сомневайся...

Зяма с трудом, отчаянно дёргая кадыком и болезненно морщась, выцедил предложенный напиток. Выцедил, смачно сплюнул под ноги, откашлялся, занюхал воротником старой джинсовой куртки, бросил в рот кусочек плавленого сырка, вяло пожевал, проглотил, а после этого кратко поделился своими вкусовыми ощущениями:

- Совсем, суки рваные, разучились делать "семьдесят второй" портвейн. Сплошная, мля, химия. А раньше, говорят, его из натуральных яблок гнали. Сволочи буржуинские, мля.

- Гы-гы-гы! - дружно загоготали собутыльники. - Ну, атаман, ты и задвинул! Молодец! Гы-гы-гы...

- Хочешь, красавчик, "Агдама"? - предложила Милка - субтильная и слегка помятая девица со свеже-рассечённой бровью. - Чес слово, вкусненький.

- Давай, шалава купчинская, наливай. До самых краёв...

После щедрой порции "Агдама" всё кардинально изменилось и разительно улучшилось - и общее самочувствие усталого организма, и настроение.