Купеческая дочь замуж не желает

Утром увезли наших бандюков, а я уже всерьез задумалась о «периметре безопасности». Пока ездила на дорогу, посмотреть, как идут дорожные работы, и сама ездила на тот участок, что выходил из долины, все раздумывала. Собственно, такой участок необходим со стороны другого края долины. Там обжитые места, а с этой стороны пустая, разбитая дорога и степь. Лихим людям здесь и укрываться негде, а с другой стороны и леса, и болото, и небольшие холмы и распадки между ними. Но нет у меня столько людей, чтобы заводить пограничную службу, да и денег лишних на это у меня нет. А пограничный пёс Алый остался в легендах прошлого мира.

Легенды, а если пустить слушок среди людей, легенду, сказку, да что угодно, что на болотах у нас тут всякие нехорошие случаи бывают, типа привидений, огоньков умерших душ и прочей белиберды? А жителям Каменки все честно рассказать и попросить, чтобы они сами подтверждали весь это сказочный антураж? Мне кажется, что люди поймут и охотно помогут. Им и самим ничего хорошего от бандитов ждать нельзя. А для подтверждения всего этого невероятного придумать пару пугалок, типа той же Эоловой арфы.

Мне даже строить специально ничего не надо — я смогу договориться с деревьями или кустарниками, переплести ветви наподобие струн где — нибудь в подходящем месте, где дует ветер. Когда — то давно, ещё на Земле, рассказывала я своим школьникам про Эолову арфу, мы тогда ходили с ними в небольшой турпоход с ночёвкой на природе. Вот у костра, как обычно в таких случаях, и рассказывали всякие страшилки. Эолова арфа — это либо искусственного происхождения устройство, либо природного.

Конструкция из прочно закреплённых подобий струн в местах, где есть пространство для потоков воздуха, желательно с хорошей или нехорошей акустикой. И все это издает звуки разной тональности. Иногда пугающие. А светлячки на болотах, это просто болотный газ. Тоже можно организовать. Так что ещё раз вечером все продумаю, просчитаю и завтра поеду организовывать «пояс страха».

На дороге все шло по плану. Ещё день, максимум два, и рабочие подберутся к повороту на Горицы, надо будет им организовывать временный лагерь. Сейчас главное для них — бесперебойный подвоз песка и плит. И у меня остался только участок от подъёма из долины до соединения с королевским трактом. Вот ещё думаю, что надо бы дорогу до Гориц пока хоть без плит каменных, привести в порядок. Пока стоит сухая погода, без дождей, и это нас спасает, дорога более — менее проезжая.

На днях надо начинать косить травы на сено для скота, и нам очень нужна сушь. Путина тоже закончится вскоре, максимум неделя. Отдельные рыбы все равно будут проходить по реке, но это не массовые заготовки. Надо будет спросить рыбаков, чем бы они хотели заняться потом, работу я им организую, бездельничать не будут.

Вернувшись в поместье, столкнулась у входа с Надишей. Вид у нее был какой — то немного странный, поэтому я быстро утащила ее в подвал, усадила и начала расспрашивать, что случилось. Надиша, сбиваясь и путаясь, начала рассказывать.

— Понимаете, лэрина, я вчера дома все думала, как краски себя на стекле поведут, как их надо будет запекать, а вдруг стекло лопнет, жалко, такая вазочка красивая и дорогая небось — тут я хмыкнула, самая простая вазочка, это для деревенской девчонки дорогая. — И вот я рисую на стекле и чувствую, как руки у меня нагреваются и даже кисточка горячая вроде. Кое — как закончила, и так спать захотелось, я прямо так и легла на кровать, даже не разделась. А утром проснулась, смотрю, а вазочка вот.

И Надиша торопливо размотала платок, в который она упаковала эту стекляшку. Хотя просто стекляшкой ее теперь назвать было нельзя. На гладком боку вазы цвела розовым нежным цветом яблоневая ветка, и каждый лепесток казался живым. Светло — зеленые листики стыдливо выглядывали из кипени цветов.

— Красота какая! — прошептала я, рассматривая рисунок.

Краски были акварельно — прозрачными, что придавало воздушности рисунку. Надо бы проверить краску на стойкость. Потерла уголком мокрой салфетки — краска не размывалась.

Теперь попробовала спиртом и маслом — краски оказались устойчивы! Неверяще проглядела на Надишу, горячие руки, сильно устала, захотела спать.

— Надиша, скажи, а ты утром сильно голодная проснулась?

— Ой, правда, лэрина, я никогда такой голодной не была, прямо аж руки тряслись, пока ложку не взяла. Это что, болезнь какая? Не дай Всеблагие!

И девчонка всплеснула в ужасе руками.

Я улыбнулась.

— Нет, Надиша, это не болезнь. Скажи, а ты сказки любишь?

— Ага — простодушно созналась девчонка — я вот раньше, когда бабулечка рассказывала нам сказки, всегда представляла себе, как я была бы великой волшебницей и как много бы хорошего для людей намагичила…, только ж это сказки.

Пришлось кое — что рассказать Надише, не все, разумеется, только лишь то, что касалось ее саму. И про то, что надо верить и желать только лучшего и как сосредотачиваться и думать о том, чего желаешь. Но все это будет пока касаться только ее художественного дара. А потом посмотрим.