Купеческая дочь замуж не желает

С утра, выполнив все утренние дела и нарезав пару кругов по хоздвору в качестве моциона и общего руководства, я таки решилась поговорить с отцом. Иначе, справедливо опасаюсь, все доложит Милаш, и кто знает, как он это преподнесет. Заодно решила совмещать полезное с приятным. То есть, приятное — сознаться отцу, что я теперь, некоторым странным образом волшебница, а полезное — сразу продемонстрирую некоторые способности на дороге. Все равно её надо начинать ровнять.

Завтра едем на ярмарку, там Димар пойдет нанимать рабочих на дорогу. Отдаленное подобие ножа грейдера Мирко сковал, попробовали — кони тянут его. Теперь он занят катком, это более громоздкое сооружение, пока ему надо склепать полый цилиндр, потом заполнить его пгс, и заклепать наглухо. Телеги под песок решили выделить те же самые, что возили удобрения на поля, с бортами.

Чтобы нам никто не мешал разговору с отцом, решила не брать кучера с собой, управлять лёгкой коляской умел и отец. А Милаш сопровождал нас верхом. Рассказывать вообще обо всем я не собиралась, только ту версию, которая поддерживала легенду о том, что я все та же Маринелла, дочь купца Нессира. Иначе реакцию его сложно было предугадать. И так — то опасаюсь. Итак, версия будет о явлении мне богини во время утопления и болезни. Мол, наставила на путь истинный и отвалила мне магических способностей. Почему сразу папе не сказала? Сама не верила и боялась. Боялась, что не поверят, боялась магии в целом. Тут мне и врать не надо, это в целом, так и есть.

Я и в самом деле, до сих пор отношусь к этому с лёгким неверием. Если бы в свое время не читала разные книжки про попаданок да волшебство, так и вовсе не знала, что с этим делать. А теперь, как ни смешно и дико это не воспринимается, эти книжки являются для меня своеобразными пособиями. Вот откуда бы я могла знать про всякие артефакты и как их сделать? А вот было в какой — то книжке, а я запомнила эту чепуху.

Вот примерно эти тезисы я и изложила отцу, выехав на главную дорогу с нашей небольшой дороги к имению. Надо заметить, несмотря на интенсивное движение последние дни груженых телег, плотное покрытие держалось, колеи не продавливались. Это радовало.

За все время моего рассказа отец сидел молча, только перебирал поводья в одной руке. Потом, после моего рассказа, ещё помолчал, и когда мое нервное ожидание грозило выплеснуться в истерику, заговорил:

— Хорошо, что ты сама заговорила об этом. Мне Милаш в общих чертах уже рассказал, я все ждал и думал, когда ты сама мне скажешь, или боишься и не доверяешь мне? Ты же все равно моя дочь, неужели не веришь мне?

— Папа, я доверяю тебе и не думаю, что ты предашь меня. Просто боялась, вдруг ты любить меня не будешь такую! Или вдруг откажешься от меня? Я бы поняла, конечно, я и сама первые дни была жутко напугана. Но хотела ещё хоть немножко остаться любимой дочкой, а не чудовищем из сказок.

Что — то меня на слезливость все тянет. И сама не ожидала, что опять заплачу. Я ничуть не кривила душой, именно так я и думала сейчас. Отец повернулся ко мне, неловко обнял одной рукой за плечи, прижал к себе, позволяя выплакать все мои страхи, неуверенность.

— Ерунду говоришь, дочь. Как я мог бы отказаться от своего ребенка? Да я наоборот, гордиться буду, что ты у меня такая единственная, неповторимая! Но кое в чем Милаш прав — надо помалкивать про твой дар. И службы у нас всякие такие есть и дураков хватает. Вот знаем мы с Милашем — и хватит! Я так понял, что дорога эта — он махнул рукой назад — твоих рук дело?

Я оживилась:

— Да, папа, я сейчас научилась делать не сразу все махом, а понемногу и не устаю, как первый раз. Я тогда ещё и сама не поняла, что происходит и сильно напугалась, вот так и вышло. Давай, я сейчас, пока нет никого тут, покажу тебе немного? Только это не быстро.

Так и просидела я все полтора часа, привалившись к отцовскому плечу, а он обнимал и поглаживал меня то по голове, как маленькую, то по спине. И даже за это время я устала меньше, чем обычно. То ли просто наловчилась уже, то ли помогала поддержка отца. Но результат — примерно полкилометра ровной, без ям и ухабов дороги, имелся.

Но вот мелькнула у меня мысль и я тут же, чтобы не иметь опять секретов от отца, озвучила ее.