Купеческая дочь замуж не желает

Возчиками сегодня были не молодые парни, а средних лет крепкие мужики, вроде бы приехали из Каменки по просьбе Димара. За фургоном ехала наша коляска, в которой сидели мы с Лимкой, а кучером был сам Димар. Верхами были Милаш, Тарин и отец. У всех к седлам были приторочены какие — то неизвестные штуки, по — земному, я бы сказала, что это арбалет, и у всех верховых на поясах были ещё и местные палаши, только немного покороче, чем я видела в музее Отечественной войны 1812 года.

Кстати, огнестрельного оружия я здесь не встречала, и даже упоминаний о нем не слышала. Может, здесь и не существует его? Это было бы хорошо. А я уж точно порох изобретать не буду.

Дорога была знакомой, разглядывать особо было нечего, да и темно ещё. Поэтому мы с Лимой дремали, прислонившись, друг к другу.

Бандитов подвела банальная жадность. Первым на поворот дороги после подъёма из долины втянулся наш фургон. Видимо, у них была информация о том, что там возят товар, а стоит он дорого. Вот и решили захватить. Про замену возчиков и увеличение нашего обоза им было неизвестно.

Посему, когда вместо безусых юнцов на козлах, они увидели сурового вида мужиков и подскакавших следом верховых с палашами, все пошло не по такому завлекательному сценарию, как им бы хотелось. Мужики на козлах размахивали дубинами, не давая близко подскочить к добыче, Димар уже взвел арбалет, и первый болт грозно свистнул прямо перед носом ошалевшего от неожиданности главаря бандитов. Верховые активно рубились сразу с несколькими бандитами.

Велев нам с Лимкой сидеть тихо, Димар соскочил с козел и занял позицию сбоку от коляски, перекрывая подходы к коляске с этой стороны. Рассвет ещё только занимался, и видно было плоховато. Я толком даже не могла разглядеть, где там наши, а где — вороги. Но чувствовать себя безоружной я решительно не собиралась. Поэтому, выпутавшись из пледа, в котором мы дремали, и затолкав Лимку вглубь коляски и шикнув на нее, я осторожно дотянулась до брошенного управляющим кнута.

Бедная девчонка сидела вся побледневшая, с вытаращенными глазами, замерев сусликом. Я прижала палец к губам, глянув на Лимку. Та понятливо мелко — мелко закивала головой. Неизвестно, сколько бы продолжалась эта героическая битва, если бы к нам не пришла неожиданная помощь. С тыла на бандитов кто — то напал, раздались воинственные крики, в рядах нападавших явно началась паника. Кто — то пытался сбежать, но пешему сбежать от верхового сложно. Бандитов догоняли, особо сопротивлявшихся рубили палашами, кого — то связывали. В общем, виктория была за нами!

Глава бандитов то ли решил жизнь подороже продать, то ли все — таки умчаться с добычей в даль голубую. Он подкрался он к нашей коляске с той стороны, где дорога практически вплотную прижимались к небольшой скале, и коляска стояла почти впритык этой стороной к камню. Но он пролез и залез на козлы. Увидев нас, перекосил морду, выражая радость, и показал нам изрядных размеров тесак.

Вот терпеть не могу, когда мне угрожают! Сложенный кнут в моих руках тихо дрогнул, я взмахнула рукой, кнут так резко щёлкнул, как выстрелил и обвился вокруг руки налетчика. Мужик взвыл, нож вылетел из его руки и отправился в свободный полет. Я резко дернула кнут к себе, мужик повалился вперёд. Опять взмахнула кнутом, теперь удар пришелся на спину бандита. Мужик заорал, с визгом и матами. Я рассвирепела. Ещё не хватало так выражаться при девушках.

В общем, я, наверное, забила бы бандюгу, если бы кто — то сзади не схватил бы меня за руки, плотно притянув к себе на грудь. Дурман отступал, я уже видела спешившегося отца, который пробирался к нам. С другой стороны бежал Димар. Кто — то успокаивающе говорил мне тихо на ухо, голос, вроде, знакомый.

— Тихо, девочка, тихо, все хорошо, все закончилось. Вы все в безопасности, успокаивайтесь, лэрина Маринелла!

Я, не поворачиваясь, скосила глаза на говорившего. Непонятно, кто это, виднелся только край темного сюртука, чувствовались крепкие руки, что меня держали и теплая грудь, к которой я прижимались. Меня вдруг резко затрясло, то ли от холода, платье было тонковато, а плед я сбросила, то ли адреналиновый отходняк накатил.

Подбежавшие наши с Лимкой отцы, молча и очумело разглядывали то, что было бандитом. Было тихо, битва закончилась. И среди этой рассветной тишины неожиданно громко раздался нервный — ИК! ИК! — со стороны Лимки и жалобное:

— Папа! Я писать хочу!

Сначала неуверенно хихикнула я, затем, выплескивая облегчение от окончания этой кровавой во всех смыслах трагедии, захохотали все. Только одна Лимка переводила непонимающий взгляд с одного лица на другое, периодически испуганно икая. Но по — прежнему сидела сусликом.

И тут, прямо среди хохота, я с ужасом поняла — я тоже хочу писать! И прямо вот сейчас!

— Лорд, вы так обнимаете мою дочь, что можно ждать предложения руки и сердца? — раздался иронический голос моего отца.