Купеческий сын и живые мертвецы (СИ)

Под кустом сирени уже не храпел Василий Галактионовичем Сусликов, бывший домашний учитель Ивана Алтынова. В том месте, где он лежал, осталась одна только примятая трава. Когда он пробудился, куда отправился — оставалось только гадать. "Впрочем, — сказал себе Иван, — теперь уже и неважно — куда. Пифагоровы штаны на все стороны равны..."

И он, шагнув к проему с высаженной дверью, вошёл в алтыновскую погребальницу. Где его ждал второй сюрприз.

Валерьян Эзопов стоял, как истукан, возле колодца, что обнаружился в дальней от входа части склепа. И смотрел вниз — где должна была плескаться вода, в которой Иван Алтынов чуть было не утонул вчера. Что уж там рассчитывал узреть Валерьян — было неясно; но он даже не заметил появления Ивана, когда тот вошёл — головы в его о сторону не повернул.

Но всё же это был пустячный сюрприз в сравнении с третьим — самым главным и удручающим: сколько Иван ни оглядывал разорённое пространство алтыновского склепа, тела Мавры Топорковой он нигде не видел. "Баба Мавра ещё раз восстала из мёртвых — повторно", — подумал он, похолодев. И, когда он обратился к Валерьяну, то сам поразился тому, как сдавленно, почти по-стариковски, прозвучал его голос:

— А где Мавра Игнатьевна? И где Василий Галактионович — который спал под кустом?

Только тут Валерьян повернулся к нему — с абсолютно отрешенным выражением лица. И купеческий сын моментально решил: сейчас его родственник сообщит ему, что покойная ключница загрызла господина Сусликова, тот сразу же восстал из мёртвых, и они вдвоём отправились бродить по Духовскому погосту. Однако Валерьян Эзопов сказал нечто совершенно иное — Иван даже не сразу вник в смысл его слов, настолько они поразили его:

— Я сбросил тело Мавры Игнатьевны в колодец — сам не пойму, зачем. И теперь оно, похоже, утонуло. — Валерьян выдавил кривую усмешку, которая в сумерках склепа превратила его красивое лицо в подобие шутовской маски. — А той пьянчужка — он, по-моему, увидел, что я делаю. Когда там, — он кивнул на колодец, — раздался всплеск, я услышал, как возле порога кто-то вскрикнул, явно — в испуге. Правда, когда я в ту сторону посмотрел, на пороге уже никого не было... Но кто ещё мог там кричать, кроме него?

На последний вопрос у Ивана Алтынова ответа не было. Но, по крайней мере, он мог бы просветить своего родственника относительно того, зачем он сбросил в колодец тело бедной ключницы. Впрочем, Иван был почти уверен: тот и сам понимал, из-за чего — из-за кого — он столь дикий поступок совершил. Просто не желал даже самому себе в этом понимании признаваться. Та одержимость духом однорукого колдуна, которая помогла Валерьяну отыскать последний камень, потребный для оборотного заклятья, и побудила его отправить к Кузьме Петровичу тело его давнишней любовницы.

— Уходим отсюда, — сказал Иван. — Тебе нельзя здесь оставаться ни одной лишней минуты.

Глава 28. Десять лет Ивана Алтынова

1

Иван подумал запоздало: не следовало ему оставлять Валерьяна возле склепа одного — даже на час. Да, он и так уже сделал своему дяде-кузену незаслуженное снисхождение: пообещал молчать о всех его художествах. Но, если говорить начистоту, снисхождение это было не так уж и велико. Чем обернулось бы дело, если бы он, Иван Алтынов, принялся рассказывать каждому встречному и поперечному о том, что его родственник при помощи колдовской книжицы поднял из могил мертвецов на Духовском погосте? Скорее всего, обернулось бы это тем, что его, Ивана, сочли бы ещё большим дураком, чем считали сейчас — коль уж он буровит подобную ахинею, да ещё делает это на полном серьезе. А, может, всё и вовсе кончилось бы тем, что его упекли бы в сумасшедшие палаты. Тогда как Валерьяну стали бы даже сочувствовать: дескать, вот какую несусветную напраслину возвел на него родственничек!

Но одержимость духом купца-колдуна — это была история уже совершенно иного рода. Не самоубийца Кузьма Петрович мог сотворить со своим незаконнорожденным сыном всё, что ему заблагорассудилось бы. Даже если Кузьме Петровичу было и неведомо, какую роль в его убийстве сыграла пятнадцать лет назад настоящая мать Валерьяна — Мавра Топоркова.

Иван бросил короткий взгляд на Валерьяна, который шагал рядом с ним по Губернской улице в сторону Пряничного переулка. И похолодел: у его родственника его оставался отрытым только один глаз! А второй плотно смежился — должно быть, из-за того, что веки соединяла тонкая шелковая нитка телесного цвета. Иван при виде этого вздрогнул и запнулся на ровном месте — прочертив ногой длинную грязную полосу на уличных тротуарных досках. Внутри у него всё налилось не только ледяным холодом, но и свинцом: купеческий сын решил, что его дед снова, в который уже раз, вернулся в мир живых.