Купеческий сын и живые мертвецы (СИ)

— Я не знаю, — сказал Иван. — Вопрос в том, видят ли эти лю... эти существа в темноте? А солнце вот-вот зайдет.

Закатные солнечные лучи так подсвечивали шатровый купол храма Сошествия Святого Духа, к которому примыкало кладбище, что церковное здание казалось скособоченным, перекошенным.

— А если они видят? — И Зина кивком указала но плотную толпу тех, кого Иванушка не решился назвать людьми. — Тогда-то что?

— Тогда, — сказал Иванушка, — мы побудем здесь утра. А там — авось, прихожане соберутся на службу и поймут, что дела плохи. Да и телеграмма, которую ты отправила, должна будет уже дойти.

Впрочем, на телеграмму особых надежд Иван Алтынов как раз и не возлагал. Её адресату требовалось время, чтобы хотя бы сюда прибыть. А тем более — чтобы принять меры.

Но главное: они с Зиной оба понимали, что до утра им на крыше не высидеть. Над лесом, возле которого располагалась Свято-Духовская церковь, набухала тяжелой влагой огромная иссиня-черная грозовая туча. И, если бы дождь полил в полную силу, их с Зиной просто смыло бы с крыши — туда, где запрокидывали свои безглазые рожи восставшие покойники.

Следовало бы сказать: куда ни кинь — всюду клин. Но Иванушка вместо этого беззвучно прошептал:

— Пифагоровы штаны на все стороны равны… — А потом не удержался — прибавил: — Вот бы очутиться сейчас дома!..

1

Дом купца первой гильдии Алтынова — двухэтажный, краснокирпичный с белой отделкой, с высоким каменным крыльцом — располагался в южной части уездного города Живогорска, что стоял на лесистой равнине в ста восьмидесяти верстах от Москвы. Богатому этому дому было уже полвека: его выстроил в 1822 году дед нынешнего владельца, Митрофана Кузьмича Алтынова. Денег уже и у него куры не клевали, и он не поскромничал: алтыновский особняк стоял протяженным углом на пересечении Губернской улицы и Пряничного переулка.

Впрочем, переулок получил такое название уже позднее, благодаря именно купеческому особняку, в первом этаже которого размещались две из многочисленных алтыновских лавок: кондитерская и колониальных товаров. И от кондитерской лавки на весь квартал разносился такой нестерпимо пьянящий карамельно-пряничный дух, что мало у кого из горожан хватало сил пройти мимо — не зайти в лавку, не купить себе хоть копеечного пакетика леденцов. Алтыновский дом стоял почти на самой вершине пологого холма, поднимавшегося к городу со стороны Духова леса, Свято-Духовской церкви на его опушке и обширного погоста, вздымавшего рядом свои кресты. На холме этом купеческий дом выглядел подобием флагманского корабля. Его словно бы поднимала волна, и он, устремляясь углом-носом вверх, рассекал Губернскую улицу, состоявшую в основном из домов скромных и деревянных, хотя и добротных.

Единственный сын купца, вихрастый детина Иван Алтынов, прожил в этом доме все девятнадцать своей жизни. Он даже и обучение проходил на дому: отец не скупился — нанимал ему лучших гувернеров. Поначалу-то, правда, Митрофан Кузьмич хотел отправить сынка учиться в гимназию, но только Иванушку выперли прямо из приготовительного класса. Сказали: бестолков, неусидчив, учителей не слушает. И главное — всё время витает где-то в облаках. Да еще и норовит взглядывать поминутно вверх — в небеса. Правду сказали, чего уж там тень на плетень наводить. Хотя, конечно, совсем не в облаках состояло дело.

И сегодня, августовским днем 1872 года, Иванушка грезил о том же, о чем и всегда.