Купеческий сын и живые мертвецы (СИ)

— То, что нужно! — Иван принял этот шелковистый треугольник ткани, ещё тёплый от соприкосновения с Зининой кожей, и снова — уже не впервый раз после своего возвращения — ощутил совсем не своевременный внутренний трепет.

То, как стала воздействовать на него Зина, даже немного пугало купеческого сына. Прежде (десять лет назад) он не вполне отдавал себе отчёт в своих истинных к ней чувствах, а теперь — весьма некстати — ощущал всё возраставшее своё к ней влечение. Не то, чтобы это было ему неприятно — но слишком уж сильно отвлекало от правильных мыслей и насущных дел.

— Эрик, малыш, иди сюда! — позвал Иванушка.

И его кот, хоть и не моментально, выбрался из-под табурета, а затем неторопливый рысцой приблизился к нему. Иван подхватил его свободной рукой под упругий живот, поднял с полу и почесал котофею шею под подбородком костяшками пальцев той руки, в которой были зажаты записка и Зинина косынка.

— Ну, — проговорил купеческий сын, — в гостях хорошо, а дома лучше. Правда ведь? И пора тебе возвращаться домой, кот-путешественник!

5

Эрик не подкачал: повёл себя в точности так, как и рассчитывал Иван Алтынов. Он повязал котофею бежевую Зинину косынку, упрятав под нею свою записку с вложением так, чтобы белый уголок торчат наружу. А потом вынес рыжего зверя из дому, донес до калитки и опустил на землю. И — да: Эрик тотчас же, не медля ни мгновения, рванул по Губернской улице в сторону Пряничного переулка, по направлению к дому.

— Думаешь, твое послание заметят? — спросил Валерьян, который вышел из дому следом за Иваном и встал сейчас рядом с ним.

— Лукьян Андреевич наверняка заметит. Но мы всё равно должны подождать здесь — пока не увидим коляску доктора. — Иван с трудом подавил вздох: на часы он глядел пару минут назад и знал, что до рассвета остаётся примерно два с половиной часа.

— А ежели исправник Огурцов прочтет твою эпистолу?

— Да хоть бы и прочтет! Почерка моего он не знает, а по содержанию вряд ли он сумеет что-то понять. Не ясновидящий же он!

И вправду: Иван составил текст с таким расчетом, что об авторстве мог догадаться старший приказчик его отца Лукьян Андреевич, но уж никак не исправник. В записке говорилось следующее:

"Для доктора Краснова, который должен прибыть в дом купца Алтынова.

Милостивый государь!

Покорно прошу извинить за странный способ отправки Вам приглашения. Но, смею Вас уверить: этот зверь и от собак, случалось, спасался, и от кого пострашнее — тоже. Так что уповаю на его благополучное возвращение домой. И прошу Вас не медля прибыть в дом протоиерея Тихомирова, как только вы завершите визит свой в купеческий дом. Ибо священнику срочно надобна Ваша помощь — без оной ему, возможно, не удастся и до рассвета дотянуть. Дочь священника, Зинаида, впустит Вас в дом. Прилагаю авансовую плату за Ваши услуги".

Никакой подписи Иван под запиской своей не оставил, зато внутрь сложенного листа вложил банкноту с портретом императрицы Екатерины Второй: сто рублей. Благо, он догадался опустить в карман своего пиджака портмоне с деньгами, когда давеча переодевался.

— Ладно, тебе виднее, — сказал Валерьян.

Какая-то неясная перемена произошла в нем: он словно весь подобрался, заключил себя в подобие брони. И, хоть перед тем он изъявлял намерение вернуться домой, новых попыток к бегству он больше не предпринимал. По крайней мере, пока. Впрочем, Ивана не особенно поразил случившийся с Валерьяном переворот — как-никак, он тоже оказался из Алтыновых.

— Пойдём, посидим на крыльце, раз уж нам нужно дожидаться доктора, — сказал он Ивану. — Нам с тобой хорошо бы обговорить кое-что.

Так что они вернулись в дому священника и уселись там рядышком на нижней ступеньке крылечка. Иван подумал: ему следует зайти в дом — проведать Зину и священника; но сперва он решил послушать, что хочет сказать ему родственник.

— Я должен тебя предупредить, — произнес Валерьян, — о том обстоятельстве, которое и для тебя самого не должно составлять сюрприза. Я говорю о том, что нас с тобой ожидает, когда мы вернемся на Духовской погост. Возможно, я и сам готов порадеть об успехе твоей затеи. В конце концов, я тоже хочу узнать, окажется ли всё, что написано в той книге, правдой. Вот только я обязан тебя предупредить: вряд ли я сумею найти драгоценные камни, оставленные на погосте утром. Их, видишь ли, должно было смыть водой — они теперь совсем не там, где я из оставил. Я, пожалуй, и днём не сумел бы из отыскать, а уж ночью — и подавил.

Иван хмыкнул, проговорил:

— Ничего, ты сможешь попросить помощи у своего отца и моего деда: Кузьмы Петровича.

Валерьян Эзопов ничуть этому предложению не удивился. Только покачал головой:

— Не думаю, что он станет мне помогать.

Сказать по правде, Иван и сам так не думал. Однорукий колдун после захода солнца явно переметнулся в стан мертвецов. Особенно с учетом того, что внук так и не исполнил его поручение. Иван прикинул, что хорошо бы расспросить Валерьяна — не откровенничала ли с ним Мавра о том, кто убил Кузьму Алтынова? Но тут вдруг позади них раздался голос Зины Тихомировой: