Купель Императрицы

Неспешная вечерняя трапеза была куда скромнее обеденной. Харон объяснил, что нам потребуются ясный ум и подвижность, и сытный ужин работе помеха. Сразу по его окончании мы отправились в техническую часть жилища. Дверь в конце коридора (достойная отдельного упоминания) вела в ризницу (как на церковный манер называл это помещение Харон): с виду бронзовая, с зеленеющей патиной и крохотным иллюминатором из толстого стекла, дверь походила на корабельную, – с массивными петлями и червячной задрайкой, приводимой в движение штурвалом (маховиком, со слов Харона). Вид ее был настолько антикварным, что, казалось, будто ее сняли с самого Наутилуса. Харон повернул ручку раритетного выключателя подле двери, и по ту сторону иллюминатора зажегся свет. Уделив с десяток секунд осмотру ризницы через иллюминатор, словно высматривая кого-то внутри, Харон несколько раз провернул маховик и потянул дверь на себя.

– Осторожно, – сказал он, первым зайдя внутрь и отступая в сторону, – здесь порог высокий. И головой не ударься.

Впустив меня, Харон незамедлительно захлопнул и задраил за нами дверь. Я огляделся: в отличие от кают-компании, ризница не согревала уютом. И физически в ней было холоднее. На противоположной ее стороне находилась сестра-близняшка первой двери, а по сторонам от нее – претенциозно и величественно – возвышались греческие колонны, увенчанные бутонами капителей, образующие перед дверью портик с треугольным фронтоном. Его украшали вырезанные в камне письмена.

– Это латынь? – поинтересовался я.

– Верно, Парень, – Харон поднял руку и прочитал, указывая на слова: – Истина скрыта на дне колодца.

– Странно… – удивился я.

– Что именно?

– Изречение греческое. Я когда-то увлекался древней Грецией – мифологией, философией. Странно, что надпись на латыни.

– Ты полон сюрпризов, Парень, – не без удивления произнес Харон.

За колоннами у стен ютились шкафчики для переодевания и скамьи. Само помещение скорее походило на слесарку, нежели на церковное хранилище: на стенах, слева и справа, гудели две лампы дневного света в массивных плафонах; кругом витал запах краски и машинного масла; все было серым, в буквальном смысле: грубо оштукатуренные серые стены, серая плитка фартука, от середины стены и до самого пола, и – сам пол по периметру, а его центральный квадрат занимала чугунная сливная решетка (под ней чуть слышно плескалась вода), а с потолка, над решеткой, свисала громадная душевая лейка. Эту серую безликость разбавляли царапины надписей, обильно покрывавшие штукатурку, – свежезакрашенные, но все равно читаемые. Мне в глаза бросились самые крупные из них: «Вранье!», «Нет смысла…», «Твари!!». Встречались даже надписи с дореволюционной орфографией. Не обошлось и без нецензурного упоминания половых органов обоих полов – главного мотива и двигателя настенного и заборного творчества всех времен. В одной из стен – отбирая драгоценное пространство у гигантов мысли – имелась встроенная дверца, как на кухне, но гораздо крупнее (вероятно, – технический подъемник, о котором упоминал Харон). Были здесь и станки, из которых я знал только токарный и сверлильный. Каким образом их доставили в ризницу (особенно – громоздкий токарный), оставалось только гадать. На железном столе, с прикрученными к нему тисками, лежала ветошь, рабочий фартук и различный слесарный инструмент. Разумеется, у меня тотчас же промелькнула мысль, что при помощи инструмента вполне можно было бы взломать решетку, ведшую к свободе, но если сам Харон и мои предшественники до сих пор этого не сделали (а может – и пытались?), значит на то имелась веская причина или непреодолимое препятствие.

– С аквалангом погружаться приходилось? – вдруг спросил Харон.

– Нет, – протянул я, ошарашенный его вопросом.

– Это ничего, Парень, – Харон похлопал меня по плечу.

Он подошел к подъемнику и нажал кнопку вызова, и та зажглась красным светом.

– Погружаться и не понадобится, – успокаивал Харон, повернувшись ко мне. – А вот обходиться с кислородным баллоном и маской – придется. Впрочем, маска обхватывает лицо целиком, и рот мундштуком занят не будет, так что, говорить мы сможем. Это уже облегчает задачу.

Я молчал, глупо моргал и ожидал продолжения.

Подъемник прибыл быстро, издав звонкий сигнал, и оповещая о доставке миганием кнопки вызова. Внутри стояли два кислородных баллона и сопутствующее дыхательное оборудование.

– На рабочем месте воздух, так сказать, не особо пригоден для дыхания, – объяснял Харон, вынимая один за другим баллоны и ставя их на пол. – Пару-тройку минут без маски, пожалуй, протянешь, но потом – прощай сознание и здравствуй царство Аида.

Напутствие Харона меня нисколько не воодушевляло. А он, спокойно, словно рассказывает о купании в ванне, продолжал: