Купель Офелии

Впрочем, раздражал не только Лукин – все обитатели квартиры на Филях отличились по-своему. Пашка продолжал методично истреблять продукты и без разрешения влез в стратегический запас Бурмистровой. Причем стрескал зараз три банки американской просроченной тушенки, за что впоследствии поплатился и заперся в туалетной комнате на несколько часов, лишив Терехина заслуженного отдыха и личного пространства.

Кристина, не смущаясь, развешивала свои кормительные бюстгальтеры на спинках кровати и продолжала с упорством маньяка делать ежедневный, вернее, круглосуточный готический макияж. Она даже спала с размалеванной физиономией и словно параноик боялась, что ее увидят без грима. Причем застенчивостью готка явно не страдала. Офелию молодая мамаша без смущения кормила грудью при всех, не обращая внимания на столбеневших с непривычки мужчин.

Ваньке в конце концов стало интересно, как выглядит девица, так сказать, в натуре. До настоящего момента в естественном виде Кристу не видел никто. Уродская фотография в паспорте, на которую Терехин мельком взглянул, когда пытался выяснить адрес и телефон готки, – не в счет. На ней Кристина тоже была с убийственным макияжем и выглядела, как отмороженная шахидка.

Со своими материнскими обязанностями Кристина справлялась нормально, но Ваньке казалось, что особой любви к маленькой рыжей крикунье и писунье Чебурашке Офелии готка не питает. Гораздо больше ее вдохновляло другое занятие: при первом удобном случае она забивалась в угол комнаты с плеером, банкой колы и альбомом, клала последний на колени, включала музыку, каменела лицом и что-то чиркала по бумаге ручкой. Каракули свои Криста никому не показывала, при попытке заглянуть в альбом спешно его закрывала и строила страшные рожи, словно желающие познакомиться с ее художествами претендовали на ее честь. Странная она была, Кристина Белгородская. К чудачествам девицы Ванька привыкнуть не мог, как и к воплям Офелии. Но отчего-то в душе он болел за победу именно готки в их гениальном шоу «белых ворон».

До отъезда на место съемок осталось меньше суток, чемоданы уже были собраны, Офелия укомплектована всем необходимым, включая тонну подгузников. Время, как назло, тянулось вязко, словно ириска. Атмосфера в квартире на Филях раскалилась до предела, все нервничали, цеплялись друг к другу. У Галочки накануне отъезда случилось очередное помутнение рассудка: она тенью выскользнула из квартиры, и вскоре сонный город услышал ее хрипловатые рыдания и стихи с высоты пятого этажа. Оказалось, поэтесса поссорилась с Лукиным.

Всю ночь ее снимали с крыши, заманивая вином и морковкой, как ослицу. Сеня тем временем пил спиртягу из запасов Бурмистровой на кухне и матюгался – переживал. Наконец удалось отправить его под холодный душ, а потом на крышу за Галочкой – мириться. Домой влюбленные вернулись под утро, к счастью, живые и относительно протрезвевшие. Горячий кофе и завтрак привели их в чувство окончательно. Можно было двигаться в путь, не опасаясь, что Белгородский учует запах перегара.

Арендованный микроавтобус «Мерседес» ждал внизу. Хлебников, Лукин, Галочка и Кристина с Офелией загрузились. Ванька остался закрывать квартиру и присел «на дорожку», окинув взглядом свои владения. Скоро он вернется сюда знаменитым и богатым. Само собой, после крутого трехэтажного особняка квартира покажется ему тесной, бедной и убогой, но сейчас Терехин испытывал подлинное блаженство, оставшись наконец-то в одиночестве в собственных апартаментах.

Сотовый в кармане завибрировал, и недовольный голос Хлебникова прогундосил в трубку, что Ванька скотина и тормоз. Терехин подхватил свой раритетный чемодан и смело шагнул в сытое будущее.

Августа 10-го, 1861 года

Милая моя, родная, любимая Настенька!

Пишу Вам в печали и смятении. Дела мои идут хуже некуда. Конный завод, только начавший приносить доход, охватила эпидемия неясного происхождения. Лучшие производители чахнут и мрут, как мухи, матки абортируют и сохнут от неизвестной напасти.