Купель Шантунга

Понимая, что до боя нам осталось уже всего ничего, я спустился в батарею, посмотреть все ли благополучно в плутонгах, подбодрить кого надо, проверить готовы ли дополнительные противопожарные рукава, на местах ли все по расписанию. Переговорил на коротке со старшим минным офицером лейтенантом Тоном, которого встретил в кают-компании пьющим чай с командиром кормовой башни лейтенантом Григорьевым. Вспоминали общих знакомых с "Рюрика". Стакан в руке Тона дрожал. Там, на "Рюрике", инженер-механиком служил его младший брат Александр… Но держался Владимир Карлович молодцом.

Вообще настроение и офицеров и всего экипажа было выше всяких похвал. Известие о гибели "Рюрика" вызвало в команде не уныние, а наоборот, даже подогрело страсное желание скорее схлестнуться с врагом. Хотя грохот боя впереди становился все громче, завершив предбоевой обход заведований, я собрался было перекусить чем нибудь в кают-компании. Так как до решительных событий по моей прикидке оставалось еще время. Но тут же туда влетели мичман Кусков и адъютант командующего с известием, что впереди японцы схлестнулись со всею остальной нашей эскадрой — Того ткнулся в развернувших ему кроссинг Руднева, Григоровича и Рейценштейна! События приобретали явно более благоприятный для нас оборот. Мы гурьбой заторопились на передний мостик…

Я жадно смотрел в бинокль… Перелеты и недолеты с кораблей Руднева и Григоровича ложились близко, но самого интересного, т. е. попаданий, нельзя было видеть: наши бронебойные снаряды при разрыве почти не дают дыма, и, кроме того, трубки их устроены с расчетом, чтобы они рвались, пробив борт, внутри корабля. Попадание можно было бы заметить только в том случае, когда у неприятеля что-нибудь свалит, подобьет… Этого не было… Да и понятно: наши там впереди старались, выражаясь языком английского бокса, бить "по корпусу" бронебойными. Ведь именно ими можно достать при удаче и до котлов, и до машин. Они хотели снизить скорость японским броненосцам, чтобы дать нам возможность быстрее настигнуть неприятеля.

Сердце у меня колотилось, как никогда за три с половиной месяца в Артуре… Если бы удалось!.. Дай, Господи!.. Хоть не сразу утопить, хоть только выбить еще кого из строя!..

Вдруг много впереди "Цесаревича", по правому его борту, в небо поднялся дымный водяной фонтан.

— "Якумо" с кормовой установки, — не отрываясь от бинокля проговорил Неупокоев, — До Эссена ему кабельтов пятьдесят пять… Ну, уже немногим поменьше, пожалуй. Все вглядывались в головной наш броненосец. Но "Цесаревич" не отвечал…

— Правильно. И без приказа, и далеко, — раздался из-за плеча спокойный голос адмирала. По всему было видно, Степан Осипович успокоился, — молодец Николай Оттович! Только бы сейчас Руднев и Григорович на голове у него удержались…

Тут меня снова позвали вниз. Отпуская с мостика Макаров подал мне правую руку, по-доброму, радостно улыбнулся, пожелав удачи в пожаротушении. Почему-то врезалось в память это его теплое и крепкое рукопожатие. Последнее…

Вскоре, встав в "пеленг", наш отряд вступил в бой. Сначала загрохотал шестидюймовками двух башен правого борта "Цесаревич". Носовая… Со среза… Носовая… Со среза. Есть дистанция! После окончания пристрелки начали "Александр", "Ретвизан" и мы. "Бородино" несколько оттянул и открыл огонь позже, по нашим данным.

Японцы нам тоже активно отвечали. Началось с перелетов. Некоторые из длинных японских снарядов на этой дистанции опрокидывались и, хорошо видимые простым глазом, вертясь, как палка, брошенная при игре в городки, летели через наши головы не с грозным ревом, как полагается снаряду, а с каким-то нелепым бормотанием.

— Это и есть "чемоданы" ("Чемоданами" в Артуре называли японские длинные снаряды больших калибров. В самом деле: снаряд — фут в диаметре и более 4 футов длины, разве это не чемодан со взрывчатым веществом?)? — спросил, смеясь, Григорьев. Он опять оказался рядом со мной на юте, у самого кормового каземата, куда я выскочил на минутку взглянуть на то, что у нас делается впереди. Его кормовая двенадцатидюймовая башня была пока вынуждена бездействовать, ведь мы вступали в бой на догонных курсах.

— Они самые… Причем судя по разрывам о воду — фугасные. Их осколочно — взрывное действие весьма велико. Понятно, что японцы постораются для начала повыбить у нас артиллерию. Это я уже испытал на "Диане". Жаль, что нет здесь "Фудзи". Как бы хотел я с ним поквитаться…

— Да уж полно-те! Поквитались без вас уже. Но нам и остальных вполне достаточно! Они, вон, тоже пристрелку закончили, грязи вам выгребать сегодня придется много! — хохотнул скаля зубы Григорьев.

"Чемоданы", нелепо кувыркаясь в воздухе и падая как попало в воду, взрывались со звонким гулом. После перелетов пошли недолеты. Все ближе и ближе… Осколки шуршали в воздухе, звякали о борт, о надстройки… Вот недалеко, против передней трубы, поднялся гигантский столб воды, дыма и пламени… На переднем мостике кто-то кричал, чтобы бежали за носилками. Я перегнулся через леер.

— Сигнального кондуктора, — крикнул сверху на мой безмолвный вопрос Кусков.