Купидон

— Ну, нет так нет. Тогда просто греться. — И он разливал вино по стаканам. Разливал и разливал, пока меня не понесло. Я начала изливать душу.

— Знал бы ты Сережа, как тяжело, когда, помимо тебя в семье, еще несколько десятков голодных ртов, босых ног, и сильных рук с прицельным хуком слева! Там, не то что лишнюю крошку, свою-то долю не оторвешь! Тебе быстренько объяснят кому она нужнее. И ты со своим «ударили по правой, подставь левую», сдох бы через неделю, от побоев, голодной смертью.

— Нужно быть терпимее, Тома, к людским слабостям.

— О, я терпелива, видит Бог, как я терпелива! Но всему есть предел. Я не претендую на звание святоши. Для меня это слишком. У святых нет ничего своего, они все отдают, то ближним, то не очень. А у меня, есть, как минимум, чувство собственного достоинства. И, боюсь, что это последнее что я отдам, и только через собственный труп!

Возможно, мне не стоило больше пить, но после очередного глотка становилось чуть теплее. А уходить так не хотелось.

— Довольно дискуссий. — Язык у священника стал немного заплетаться. — Лучше расскажи, у вас с Кириллом все нормально? Он не объяснил мне, что случилось. Уложил тебя, велел лечить, и тут же куда-то умчался.

Я беспечно махнула рукой, допила вино и протянула стакан за новой порцией.

— Все нормально, просто нарвались на отморозков, каких у нас навалом.

— Но, почему он не повез тебя в больницу? Вдруг, что серьезное могло приключиться? Тебе крупно повезло, что не сломались ребра и не проткнули легкие, или еще чего похуже.

— А вот об этом надо спросить у него самого. Меня этот вопрос занимает не меньше Вашего. — Я сделала большой глоток, и смачно икнула. Ох, мать, пора завязывать. Эта сладкая амброзия, оказалась на редкость коварной. — Кстати, Сережа, а откуда ты знаешь Антонова?

— Служили вместе. — Просто ответил товарищ в сутане.

Я выпучила глаза.

— Это как? Ты ж священнослужитель, а не военнослужитель, тьфу ты, то есть не солдат.

— До того как стать священником, я был обычным парнем. Встречался с девушками, ходил по кабакам, учился на медицинском, воевал. Кстати в Чечне мы с Кирюхой и познакомилась, попали в один…

— Вот вы где. А я уже волноваться начал.

На самом интересном месте, как всегда не вовремя, явился Антонов.

— Ой, а давай, ты сейчас выйдешь, и войдешь снова, минут через пятнадцать? — пьяно взмолилась я. Ну, не могу я остаться без подробностей. А при напарнике, Сережа точно не скажет ни слова. — Сходи пока, чайку горячего выпей. Вон, продрог весь, устал.

Новоприбывший нахмурился. Принюхался, присмотрелся. И как на зло, из под Сережиной сутаны (или рясы, или еще как-то), выкатился заныканый стаканчик. Батюшка пристыженно потупился, под укоризненным взором напарника.

— Пьете, значит? Без меня, значит? А ведь обещал! Обещал меня дождаться. Без меня не начинать. А ну давай сюда бутылку!

Сережа протянул почти пустой бутыль третьему, трезвому, но, думаю, ненадолго.

— И это все?! Тащи вторую! — Допил из горла остатки вина, и вслед удаляющемуся виночерпию — Стакан не забудь!

— Так точно, сержант! — Донеслось снизу.

— Да — протянула я — не так я себе представляла слугу божьего…

— Чему тут удивляться. — пожал он плечами, присаживаясь на деревянный парапетик. Откинулся назад, хладнокровно глянул вниз, оценил высоту, вернулся в вертикальное положение. — Все меняется. Традиции, безусловно, важны. Но, еще важнее, искренняя доброта, вера, любовь к людям. Чистота помыслов. Не важно, что он делал раньше, важно каков он сейчас. А сейчас, он на единственно верном месте. Из него выйдет отличный пастырь для народа.

— Вот она! — Влетел к нам «пастырь», победно держа в вытянутой руке бутылочку вина. — Последняя. Заначечка. — Он любовно погладил ее по стеклянному бочку. — Из-за вас, придется ехать, перезакупаться. За свой счет. — Осуждающе глянул он на нас. — В этом месяце госаккредитований не предвидится.

Мы с Антоновым хором виновато вздохнули.

— Спонсорских вложений, судя по всему тоже. — Сделал вывод Серёженька. Мы еще раз вздохнули, но помочь ничем не могли. — Ну, на нет и суда нет. Налетай. — И, как заправский фокусник, вынул из рукава, новенькие три стаканчика.

Теперь понятно почему в России так любят троицу. Втроем намного веселей. Сережа рассказывал забавные случаи из дикой молодости, Антонов ядовито комментировал, от чего они приобретали остроту и ярче показывали характеры главных героев. Я смеялась без перерыва.

— И она мне говорит: «Я буду встречаться только с настоящим рыцарем!». Ну, думаю, подруга, надо было лучше учить историю. Ведь, как известно, помимо культа чести и поклонения дамам сердца, благородные сэры были еще теми поросятами. Не мылись годами, ходили под себя, вобщем, смердели как выгребная яма, с тем же вечным эскортом мушиного роя. Ну, я две недели общался с ней по телефону. Галантно, осыпал комплиментами и цветами. И в душ ни-ни. Она еще повыпендривалась, но согласилась встретиться. Вот так, на первом свидании я ее на сауну и развел!