Купина неопалимая

siarum 1661), в мгновении создания и влития души Марии в тело. При этом нет речи о непорочности рождающей деятельно­сти родителей в момент супружеского соединенияconceptio activa, точнее, generativa, но так­же и самое зачатие дитяти (conc. passiva) не является объектом привилегии. Ибо, если разуметь ту concupiscentia passiva, которая есть непосредствен­ный продукт и содержание рождающих начал conceptio seminis, conc. camis, conc. inchoatae personae и по времени или, по крайней ме­ре, по природе предшествует влитию (Eingiessung) разумной души, то она еще не содержит в себе личности Марии. Во всяком случае, privilegium  соответствует лишь тому пассивному зачатию, которое позднейшими богословами называется concep­tio passiva adaequata et consummata, а ранними защитниками зовется conceptio germinis (в противоположность conc. seminis) и conc. spiritualis sive personalis, а иногда vitalis sive animalis (в противоположность к conceptio camis) и совпадает с nativitas personae in utero. Продукту рождения приписывается при этом непорочность не вследствие способа происхождения, но, вопреки ему, особенным божественным действием, чрез которое душа Марии создана и влита в тело *). В отношении к человеческо­му зачатию, conc. humana, это обозначается как conceptio divina, т. е. а Deo. Непорочное за­чатие обозначает ту свободу от первородного греха, которая дает­ся при крещении, и есть, стало быть, крещение Марии еще до рождения Ее, и, следоват., до рождества Христа.

*) Wetzers u. Welte’s Kirchenlexikon IV Bd. 456: Unbefleckte Empfangniss.

81

Рассматриваемый догмат в своей богословской формулиров­ке связан с двумя предпосылками: 1) католическое учение о дей­ствии первородного греха в человеке в связи с учением о первоначальном его состоянии; 2) учение о происхождении че­ловеческих душ посредством нового творческого акта, — креа­ционизм. В свете этих обоих учений только и возможно понять основную мысль догмата и оценить ее по существу.

Действительно, здесь идет речь именно о том, что при творе­нии души Марии Ей возвращен дар justitia originalis, у человека отнятый при грехопадении, в виде осо­бого благодатного исключения. Тело же ее произошло обычным путем, но это не является препятствием для «непорочного зача­тия», потому что само по себе тело и не повреждено грехом. Вся сила последнего состоит именно в отнятии дара первоначальной праведности, почему одного его возвращения достаточно для не­порочного зачатия. Вот это-то своеобразное и, конечно, весьма спорное учение и определяет собою содержание догмата о непо­рочном зачатии, вводя т. о. схоластическую доктрину в самое серд­це догматики и являя тем самым пример схоластического доктринализма. С устранением же этих школьных учений от дог­мата не останется ничего, кроме общей благочестивой и вполне правильной мысли о безгрешности Девы Марии. Тем не менее, некоторое зияющее противоречие в догмате нельзя не усмотреть даже и при этих предпосылках. Именно тело Марии, зачатое в ес­тественных условиях, некоторое время, хотя бы в зародышевом состоянии, оставалось не очищенным и не облагодатствованным.

82

Про тело говорится, что оно является «грязным и испорченным сосудом и, как свинцовая гиря, отяжеляет и связывает душу» *). Од­нако разберем подробнее обе предпосылки.

Ансельмовско-Дунс-Скотовское учение о первоначальной природе человека и о первородном грехе, связанное с теорией са­тисфакции и представляющее собой т. н. полупелагианство, вос­торжествовало в церковной католической доктрине не только благодаря провозглашению догмата 1854 г., но и осуждению уче­ния Байуса (XVI в.), постановлением Тридентского Собора (5 засед. 1, 2, 5,).  Каков был Адам до грехопадения и что он в нем потерял?  Ответ, который дается католической доктриной, за все­ми смягчениями и оговорками, таков: человеческая природа сама в себе не изменилась, отнята лишь сверх-природная помощь, бла­годатно регулирующая человеческую природу, как говорит Беллармин о цельности первого человека:  integritas ilia, qua primus homo conditus fuit sine qua post eius lapsum homines omnes nascuntur, non fuit naturalis eius conditio, sed supernaturalis evectio... fuisse donum supernaturale (Bellarmini, de grat. primi hominis, 2, ibid, 5).

Новейший богослов прямо говорит, что человеку по слабо­сти тела, infirmitas camis, — не в силу падения его, но по самому его сотворению, присущ характер животной жизни со всеми ее несовершенствами. Иначе говоря, человек есть жи­вотное, и, как все животные, он подчинен не только возможно­сти, но и необходимо-

*) Scheeben. Handbuch der katol. Dogmatik, Bd. II, § 203; стр. 660.

83

сти уменьшения и прекращения жизни, если бы только пища, созданная для него Богом, не предохраняла его от этого навсегда *), почему для того и требовалось наличие древа жизни посреди рая **). Иначе говоря, склонность человека к греху и слабость его природы вытекает из соединения его с телом, пом­рачающим образ Божий в человеке ***). В этом проявляется своеоб­разное