Купленная. Бонус-эпилог

Правда, мне так и не выпадет случая поинтересоваться у него лично, когда именно он понял, что я задумал и почему не остановил меня в момент первых пяти выстрелов? Подобные ему профессионалы натренированы на подобных мне убийц на уровне молниеносной реакции и рефлексов, которые срабатывают на опережение, куда быстрее возникающих в голове правильных мыслей. Ему ничего не стоило прервать мой крестный ход еще до того, как я потянулся за револьвером. Но его рука коснулась хватким наручем моего запястья только в то мгновение, когда я уже притянул дымящееся дуло отработавшего большую часть заряда магнума к своему холодному виску. И то, я не сразу понял, что вообще произошло, и почему мое плечо прострелило выворачивающей наизнанку болью. Может что-то пошло не так? Револьвер разорвало на последнем выстреле? И раз я все еще соображаю и думаю, значит?..

Скорее даже не думаю, а с изумлением наблюдаю за происходящим вокруг и со мной. Как кроме руки, сумасшедшей болью сводит шею и едва не весь позвоночник. Как комната перед глазами переворачивается и летит темным зеркалом надраенного паркета прямо мне в лицо. Всего полсекунды и меня размазывает по поверхности твердого пола, но толчка от падения не ощущается. Кто-то меня "аккуратно" на нем разложил, навалившись сверху парализующим на хрен все мышцы и нервы неподъемным прессом. Единственное, что у меня получается — пошевелить шеей и головой, поскольку лежать мордой вниз, как-то не очень-то и удобно. Особенно в момент ударившей по мозгам мыслью, что я все еще жив.

Как, вашу мать? КАК ТАКОЕ ВОЗМОЖНО? Почему я продолжаю видеть, думать и чувствовать, когда мои мозги должны были вывалиться на этот гребаный паркет вместе с частью раздробленного на осколки черепа?

Но мой поплывший под очередным выстрелом адреналина взор вперился мертвой хваткой в происходящую прямо передо мной живую картину стопроцентной реальности. До меня не сразу доходит, что я вижу мать и слегка стертые подошвы чьих-то мужских туфель всего в паре шагов от своего лица. Картинка вырисовывается не сразу и то выглядит слишком абстрактной и нестабильной. Сознание не хочет принимать увиденное, искажая происходящее в пляшущие кадры артхаусного кино. Я понимаю, что вижу ноги отца, но из-за неудобного ракурса не могу разобрать, что с ним. Зато прекрасно различаю выбеленное лицо шокированной Маргариты Стрельниковой. Видимо, она пыталась ощупать труп своего дражайшего супруга, так и не осознав до конца, что же только что произошло и что нужно делать в таких случаях. Разве что, не могу никак понять, чем вызван ее шок. Хотя мне уже как-то на все это посрать.

Все, что меня волнует, чтобы эта сволочь больше уже никогда не пошевелилась. Кажется, я замечаю, как рядом с его неподвижно лежащей рукой по зеркальной поверхности паркета разливается что-то темное и густое. Растет и ширится… Черно-багровым пятном…

Кровь из сквозных ран?..

Да, сука. ДА.

Скулы с челюстью сводит режущим спазмом новой боли, пока до меня не доходит, что это я сам растянул свой рот в безумной улыбке Джокера, а эти хриплые звуки — не что иное, как мой смех, вылетающий из легких каркающими "всхлипами". Истерический хохот какого-нибудь киношного злодея по марвеловским комиксам. Хотя длился он не так уж и долго. Всего лишь до той секунды, пока меня не отодрали от пола, в попытке снова поставить на ноги и потянуть на выход из зала. Только в этот раз у меня срабатывает совершенно нежданный инстинкт к остервенелому сопротивлению.

Зря он это сделал. Зря я увидел отца во всей его красе с нового ракурса. Лежащего передо мной на спине, с раскинутыми в стороны руками и остекленевшим взглядом "глядящих в небо" пустых глаз. Кажется, я настолько был шокирован сам, что не разглядел или не понял — была ли у него во лбу огнестрельная рана и разливающаяся под ним кровь вытекала не только из спины, но и из затылка тоже? Зато какими живописными пятнами багряно-алого цвета пропиталась его белоснежная сорочка на животе и груди.

Жаль, что мне не дали налюбоваться деянием собственных рук всласть и вдоволь. Почти сразу потянули к выходу. Только в этот раз я отреагировал слишком уж бурно и жестко. Поскольку от недавнего чувства триумфа не осталось и камня на камне, будто вырвали его вместе с корнями, ударив со всей дури под дых очередным осмыслением происходящего. Я не должен был сейчас всего этого видеть. НЕ ДОЛЖЕН.

"Пусти. ПУСТИ, СУКА. НЕТ. НЕ-ЕТ." Виски простреливает ослепляющим залпом самой страшной боли. Вместо смеха из легких рвется крик с ревущим хрипом раненого зверя. Я пытаюсь выкрутиться из чужих рук до того, как они лишат меня возможности сделать с собой что-нибудь еще и в этот раз уже наверняка. Я должен успеть. Мне нужно как-то выкрутиться…

Но всех моих потуг хватает только на барахтающееся скольжение ногами по паркету и более жалкие попытки вцепиться в чужой локоть, чтобы отодрать его от своего горла. Я и не заметил, в какой из моментов он обхватил меня за шею удушливым клинчем и без особого усилия потянул в нужном ему направлении как какую-то тряпичную куклу.