Купленная. Доминация (СИ)

Казалось, чем дальше затягивалось это безумие, тем глубже меня погружали в этот неумолимый фатум, лишая последнего (если он вообще существовал) шанса вырваться и освободится. Только смысл освобождаться, если я сама этого захотела, добровольно, по собственному желанию? Страшно, тревожно, да и сердце до сих пор не на месте. Но все это смешивается с приторной сладостью неописуемого экстаза, пробирающего мое тело от пальчиков ног до кончиков волос на голове сумасшедшим блаженством. Тем самым, что переполняют меня властные объятия и поцелуи Глеба. Мысли растворяются в его наркотическом дурмане со всеми недавно пережитыми нехорошими предчувствиями, и я начинаю потихоньку дуреть и забываться. Особенно когда его ладонь настойчиво скользит по поверхности моего халата, а щадящее сжатие пальцев в волосах направляет меня в удобное для себя положение.

Острая судорога долгожданного удовольствия телепортируется от его руки на моей ягодице в мое занывшее от сумасшедшего желания лоно. Я опять беспомощно задыхаюсь и практически не чувствую под собой пола. Кажется, я вообще не понимаю в каком положении сейчас нахожусь — стою, лежу или парю в воздухе. Как и не пониманию, что со мной происходит на самом деле и где мои ощущения, а где упоительная нега от прикосновений и жарких объятий Глеба. Я просто и буквально в этом тону, тихо постанывая и беспомощно цепляясь за плечо и волосы на затылке крепко держащего меня мужчины. Это максимум на что я вообще сейчас способна. Потому что это он мною управляет. Он заставляет меня откидывать голову и подставлять под его губы шею, приспуская с моего плеча рукав халата и оставляя дорожку вакуумных поцелуев от трапеции до самой вершины груди. А потом с жадностью вбирая сомлевший от эрогенного воспаления сосок всем ртом. Изощренная ласка, от которой у меня окончательно срывает крышу и уже хочется, что дури обхватить его бедра ногами, чтобы прижаться до озабоченной тряски во всем теле промежностью к низу его живота. А когда он щадяще прикусывает мне сосок, тут же снимая легкую боль возбуждающей росписью горячего языка, я не сдерживаюсь и отрывисто вскрикиваю почти во весь голос. Кажется, еще немного и точно кончу…

— Клянусь, я не смотрю. Можете не останавливаться. Меня здесь нет. Продолжайте в том же духе. Я просто пришел за ключами.

— Кирилл, твою мать. Ты в край ох*ел?

— Фу, пап, таким быть и так некрасиво выражаться при детях. Я же сказал, меня тут нет. Сейчас заберу ключи и тут же слиняю. Я не специально. Думаешь, меня вставляет от вида собственного предка, трахающего юную шлюшку, которая ему годиться во внучки? Ты хоть представляешь, какую теперь я заработал психотравму на всю свою оставшуюся жизнь?

* * *

Я действительно ничего такого не планировал. Моя б воля, никогда бы туда не возвращался, ни сегодня, ни в этой жизни, ни в какой-либо другой. Я и поднимался снова на лифте с каким-то необъяснимым на дне желудка чувством то ли ноющей тяжести, то ли не пойми, чего еще. На деле, у мужчин интуиция развита до размеров яблочного червячка, чье копошение в моменты ее критического обострения невозможно заметить буквально в упор. Назвать это ощущение дурным предчувствием тоже не поворачивался язык. Мы все привыкли просчитывать головой (да и пробивать, если что, тоже). Возлагать доверие на эфемерные чувства, не пойми с чем связанные, это явно не про нас. Да, мы прем, как танки напролом, ведь так проще и быстрее, после чего, естественно, подрываемся на ровном месте, поскольку иногда мним себя непобедимыми и бессмертными. Но это же, мать вашу, природа. Невозможно предугадать, где ты в следующий раз вступишь в дерьмо или напорешься на чей-то нож-бабочку. Такие вещи для того с тобой и происходят, чтобы в будущем не лезть на рожон безмозглым ишаком и вести себя более предусмотрительней, если, конечно, выживешь после очередной своей тотальной ошибки.

Да и что тут такого, если так подумать? Я просто вернулся за ключами. Разве я виноват в том, что папеньке приспичило облизывать свою шлюшку посреди гостиной, а не в спальне. Такими вещами, вообще-то, принято заниматься как раз в спальне. А не на парковке или у обеденного стола, заставленного кучей свежеприготовленных, буквально еще дымящихся блюд. Я ведь не стал их разглядывать или снимать на видеокамеру своего айфона. Я по скромному прикрыл себе лицо айподом и как любой честный джентльмен, обозначил свое присутствие парочкой относительно вежливых фраз.

Понятное дело, отец взбесился. Услышать его голос едва не рычащим, как у льва, в момент нападения на зарвавшегося и более юного соперника, явление весьма редчайшее и достойно красной книги. Но я ведь не специально.