Купленная. Доминация

— Я просто хочу, чтобы до тебя наконец-то дошло, какую ты совершила ошибку, выбрав не ту дорожку и не того "клиента". Если тебе ТАК нужны эти гребаные деньги, в чем проблема, дорогая? Я бы тебе их не дал что ли? А теперь тебе придется отрабатывать каждую копейку на износ. И только не надо тут мне доказывать, что у вас с отцом особые отношения, что вы уже почти друг друга любите и собираетесь в ближайшем времени их узаконить жирным штампом в паспорте.

— Ничего такого я говорить не собиралась и не собираюсь. А ты мне так и не ответил. Что ты от меня хочешь и ждешь? Прости, но я не горю особым желанием торчать тут не известно сколько времени, не известно что выслушивая и не имея никакого понятия, чего именно от меня добиваются всем этим дерьмом.

— Серьезно? Прямо-таки и не понимаешь? Совершенно ничего-ничего? — не то, чтобы он как-то резко изменился в своем поведении. Скорее, решил сменить тактику пси-воздействия и тон голоса с нравоучительно жесткого до ласково издевающегося. Хотя, не знаю, чем меня опять настолько глубоко проняло, едва не до полной остановки сердца и позорного падения на пол из-за резко ослабевших ног (будто в нижнюю часть моего тела вкачали литров пять очень ядреного ледокаина). То ли его многообещающим баритоном, от которого стыла в жилах кровь, а кожу стягивало колкой россыпью крупных мурашек, то ли весьма пугающим действием, когда он вдруг сделал последний разделяющих наш полушаг, окольцевав меня окончательно смертельной ловушкой своей физической близости. Могу даже поклясться чем угодно и на чем угодно, все это время он насиловал меня ею отнюдь не на ментальном уровне, а сейчас так и вовсе загнал в тупик и едва не добил до смерти. Хотя, вроде, и не сделал ничего такого… Только вцепился второй рукой в край столешницы рядом с моей ладонью, тем самым зажав меня практически со всех сторон, но при этом все еще не касаясь моего тела своим.

Но и это далеко еще факт… Как он мог не касаться, когда меня ТАК трясло от его сумасшедшей близости? Когда буквально душило острой асфиксией под прессующей до треска в костях физической мощью его далеко не хиленького и явно прокачанного тела. Как и исходящим от него ароматом вполне живого, реального, а не привидевшегося образа — его обособленным потом, чуть уловимым запахом почти выветрившейся туалетной воды и… наверное, им самим. Его кожей, его волосами… его дыханием… Казалось, они усилились в разы, стоило ему сократить последние между нами сантиметры и окутать меня всем своим безумием окончательно и бесповоротно — без единого шанса на спасение.

— Может еще скажешь, что ничего сейчас ко мне не чувствуешь и никогда-никогда не чувствовала до этого?

Как он мог не касаться, когда его голос и вскрывающий тысячами скальпелей взгляд обжигали меня именно физически, проникая под кожу и череп вполне осязаемыми орудиями пыток. Впивались раскаленными крючками в мою немощную плоть, чтобы добраться без каких-либо препятствий к самым уязвимым точкам абсолютно беззащитного тела и ударить по ним со всей дури наотмашь.

— Ну прости… что ввела тебя когда-то своим поцелуем в ложное о себе представление… И то, что ты так и не смог об этом забыть. — боже… Скольких сил мне стоило, чтобы все это произнести и не хлопнуться в обморок. Меня же трясло уже в открытую, как и срывало голос с дыханием. Про сердце вообще молчу. Казалось, я ощущала его обезумевшие толчки везде, даже в кончиках пальцев. Не удивлюсь, если Кир их тоже слышал и… да, видел… На моем дрожащем горле, в моих порывистых вдохах-выдохах.

И каково это? Говорить одно, а чувствовать совершенно другое? Он же просто сейчас надо мной издевался, сканируя взглядом и нейросетью своих ментальных щупалец, впившихся в меня мертвой хваткой вместе с его взглядом и… его собственной плещущейся в глазах Тьмой. Бешеной, обезумевшей, обособлено исключительной и дико изголодавшейся.

— Весьма похвально, даже зачетно… — опять этот его хищный оскал, из-за которого сердце в миг покрывается ледяной коркой льда, а низ живота обжигает нежданным приступом остервенелой похоти. Он же почти меня там касается. Я же это именно чувствую, всего в полусантиметре от его оттопыренного и явно очень твердого на ощупь гульфика черных джинсов. Хотела бы я понять, что именно его сейчас сдерживает, и он не прижимается к моему лобку своим эрегированным членом. Но сделай он это прямо сию секунду… Точно съеду с катушек.

— Требуешь от меня прямых ответов, а при этом так некрасиво уходишь от своих. Строишь тут из себя всю такую непорочную Деву Марию, а сама сжимаешь бедра и обильно на меня спускаешь. Сильно зудит, милая? Мало вчера мой папенька вложился? Возраст и здоровье, увы, уже дают о себе знать? — и, естественно, произносит все это чуть ли не прямо мне в губы, скользя по моему лицу бесстыдно ласкающим взглядом, будто по обнаженному телу. Будто мои связанные с ним тайные мысли с запросто угадываемыми порочными желаниями выставлены на показ во всей своей срамной красе, самой эротичной для моего преследователя картинкой.