Купленная. Игра вслепую (СИ)

Или что невыносимей в подобной ситуации? Знать, что за тебя уже давно все решили либо терпеть все это сумасшествие под гнетом близости собственного убийцы? Смотреть в его лицо и тупо ждать… Ждать, когда же он это сделает, а, главное, КАК это сделает. Ведь для тебя это эпицентр Армагеддона, а для него — одна из излюбленных игр. Очень редких и поэтому самых ценных. Не просто создавать для своих жертв абсолютно безвыходную ситуацию, а именно наслаждаться их затяжной агонией так долго и только на максимальном пределе зашкаливающих эмоций, сколько ему самому хватит сил все это в себя впитать и пересытиться буквально до рвоты.

Может поэтому он так на меня сейчас и смотрел, почти с любующейся нежностью, с горькой толикой искреннего сожаления и слабостью, которую он смог себе сейчас позволить. Нависая надо мной, опираясь одной рукой о стенку (к которой я не помню когда и как прижалась спиной и затылком), а другой — самыми кончиками расслабленных пальцев осторожно касаясь моего оцепеневшего лица. Палач и его смертница. Инквизитор и приговоренная им же к казни ведьма… Когда на самом деле он принял это решение? Когда понял, что уже никогда меня не отпустит, окончательно отобрав у мира и у самых дорогих мне людей?

— Пожалуйста… — пока еще беззвучным шепотом. Пока он еще так нежен и никуда не спешит… Пока надежда еще бьется вместе с моим сердцем отчаянной птицей.

— У тебя была возможность всего этого избежать, и ты прекрасно об этом знаешь. Но, увы, есть вещи, над которыми мы не властны. Я не смог в свое время простить своему брату, как и ты не смогла отпустить Кира из своего сердца. И, да, я сделал это с ним прямо здесь, выбрав в жертву самого близкого мне человека. И не потому, что любил тогда Риту до потери пульса и готов был за нее убить и Бога, и Дьявола. Это тоже своего рода наказание и куда пострашнее, чем вечное забвение от смерти. Существовать с этой отравленной в сердце занозой — с потерей любимого человека, который поплатился собственной жизнью за ваши обоюдные проступки. Понимать, что вся вина лежит на вас обоих и, в частности, на тебе. Так что же на самом деле страшнее? Умереть или жить? Чтобы ты предпочла сама? Жить дальше без Кирилла или?..

Он не имел права спрашивать меня о таком. НЕ ИМЕЛ. Как и держать меня здесь на клинках своего священного возмездия. Как и вершить от имени Всевышнего свой омерзительный самосуд. Кто он такой, чтобы осуждать и приговаривать к смерти? КТО, БЛ*ДЬ, ОН ТАКОЙ?

— Пожалуйста, не… — наконец-то мне удалось это выдавить из себя, пусть на большее не хватило ни воздуха, ни сил. Он их уже все отобрал и продолжал отбирать. И плевал он на то, какой я выглядела сейчас абсолютно беспомощной, жалкой и ни на что не способной… Не способной даже хоть как-то защитить себя и своего ребенка…

Наверное, самые страшные чудовища это не те, кто убивают, потому что не испытывают ничего человеческого или лишены элементарной эмпатии, а те, кто убивает из-за чувств. Те, кто не способен прощать или для кого боль потери, как лекарство от менее невыносимой боли предательства. Если и вырывать из сердца, то с корнями и без права на прощение.

— Тшш… Так надо, Стрекоза. И если бы ты имела такой же жизненный опыт, как у меня, то поняла бы насколько это единственно правильный выход для всех. Это, кстати, понимал и Валерий. Потому он и не сопротивлялся и даже не захотел оборачиваться ко мне лицом. Ждал, когда я это сделаю со спины. Прекрасно знал, что так и будет. Что мне не хватит духу смотреть в тот момент в его глаза. И то… я так и не смог, как собирался изначально, просто перерезать ему сонную артерию. В самую последнюю секунду понял, насколько это будет слишком быстро для нас двоих. Когда понимаешь, что именно в твоих руках последние минуты самой ценной для тебя жизни. И только ты можешь либо растянуть их еще ненадолго, либо оборвать в любой нужный для тебя момент. Видимо, поэтому я и выбрал несколько ударов по почкам и в печень. Наверное, хотел еще немного с ним побыть… Не-ет…

Глеб едва заметно качнул головой в задумчивом отрицании, продолжая игнорировать и мою усилившуюся дрожь, и уже стекающие по моему лицу неконтролируемые слезы убийственного страха.

А что я еще могла?.. Попросить его заткнуться? Попросить, чтобы он уже это наконец-то сделал?..

— Не с целью извращенного любования долгой агонией своей любимой жертвы. Просто и банально не хотелось его так быстро отпускать, даже зная, что он все равно вот-вот истечет кровью, и его органы начнут отказывать один за другим. Тем более, что тогда я еще был способен сделать все сам, даже через нехочу. Потому что есть такие вещи, которые нельзя доверить другим. Я бы и сейчас поступил так же, если бы не возраст и неизбежная потеря прежних навыков. Когда это делает кто-то за тебя, когда чужие руки прикасаются к тому, что принадлежало только тебе и чего мог касаться только ты — все это вызывает лишь омерзительнейший дискомфорт и сводящее с ума раздражение. Но, увы… Здесь даже у меня есть свои пределы… Даже я прекрасно осознаю, что еще способен сделать, а чего уже нет…