Купленная невѣста

— Нешто я смѣю барское добро трогать? Я его берегъ, не отходилъ отъ него, и какъ пришли сюда бродяги коровайцевскіе васъ искать да связали насъ, такъ я всего больше опасался за имѣніе ваше. Одначе ничего не тронули, ушли. Храни Богъ, на васъ бы не наткнулись теперича. Очинно они за барина своего озлоблены.

Черемисовъ, извѣщенный о покушеніи на его жизнь людьми Коровайцева, нисколько не встревожился этимъ и не думалъ бояться. Другія у него были теперь заботы — достать денегъ. Изъ раззореннаго, давнымъ давно заложеннаго и перезаложеннаго имѣнія ждать было нечего; нечего было и заложить, за исключеніемъ развѣ носильнаго платья и пары ковровъ, а у всѣхъ московскихъ заимодавцевъ было занято и подъ векселя, и подъ заемныя письма, и подъ сохранныя росписки. У пріятелей, у людей своего круга, Черемисовъ никогда не занималъ.

Собравъ все то, что можно было продать, Черемисовъ позвалъ жида фактора[15] и сбылъ чрезъ его посредство все это, выручивъ съ большимъ трудомъ сто рублей ассигнаціями. Черезъ этого же жида онъ отыскалъ портнаго и сшилъ себѣ въ кредитъ статское платье, навѣки и чуть не со слезами сбросилъ венгерку, ментикъ и шашку. Обновивъ штатское платье и вспрыснувъ его поражающимъ количествомъ рома и шампанскаго въ кругу пріятелей, Черемисовъ озаботился насчетъ денегъ. Онѣ были очень нужны эксъ-гусару. Необходимо было съѣздить въ Петербургъ и похлопотать о дѣлѣ, необходимо было внести проценты въ Опекунскій совѣтъ за заложенное имѣніе и спасти хотя часть его, чтобы имѣть уголокъ подъ старость.

Отыскавъ денегъ, Черемисовъ не пропалъ бы: за лихаго гусара, да еще съ имѣніемъ, въ Москвѣ выдали бы и богатую, и хорошенькую невѣсту, а ему стала надоѣдать холостая безпутная жизнь и поманило его къ тихой пристани, къ ласкѣ вѣрной супруги, къ чистымъ объятіямъ жены. Крѣпко задумался Черемисовъ и вспомнилъ о купцѣ Латухинѣ, которому онъ случайно оказалъ услугу. Тогда же онъ, шутя, намекнулъ купцу, что займетъ у него при случаѣ денегъ, и купецъ изъявилъ полнѣйшую готовность дать сколько угодно. Теперь въ самую пору обратить эту шутку въ дѣло. Купецъ дастъ подъ заемное письмо. Онъ богатъ, тысяча, двѣ ассигнаціями — не ахти какая сумма, тѣмъ болѣе, что Черемисовъ покажетъ ему документы на имѣнье, и купецъ будетъ видѣть, что у гусара еще есть кое что. Весело засвиталъ Черемисовъ, закурилъ трубку и позвалъ Сашку.

— Одѣваться мнѣ, умываться, бриться! — приказалъ онъ. — Живо чтобы, въ одну минуту. Да найми мнѣ парныя сани на весь день.

Въ венгеркѣ изъ синяго сукна съ черными шелковыми шнурками и кистями, въ сѣрыхъ панталонахъ съ широчайшими раструбами, выбритый, надушеный и завитой, отправился Черемисовъ къ Латухину, узнавъ его адресъ чрезъ всевѣдущаго Сашку.

Было часовъ двѣнадцать утра, когда Черемисовъ подъѣхалъ къ дому Ивана Анемподистовича. Оставивъ сани у воротъ, онъ вошелъ во дворъ и поднялся по чистой, крашеной лѣстницѣ наверхъ. Служанка дѣвушка встрѣтила его еще въ сѣняхъ и пѣвучимъ голосомъ спросила:

— Вамъ кого это надыть?

— Мнѣ, голубушка, надо видѣть Ивана Анемподистовича Латухина. Дома онъ?

— Нѣтути его, онъ въ городѣ.

— А когда онъ будетъ?

— Не знаю когда. Поди, скоро придетъ обѣдать. Да ты подожди, я у самой спрошу.

— Это у жены, что ли, его?

— Нѣтути у его маменьки спрошу. Онъ еще не женимшись. Подожди тутъ, я спрошу. А какъ о тебѣ сказать то?

— Скажи, что помѣщикъ Черемисовъ, Аркадій Николаевичъ. По дѣлу, молъ.

Служанка пошла и вернувшись пригласила Черемисова въ горницы. Въ чистомъ, очень богато по тогдашнему времени убранномъ залѣ встрѣтила Черемисова мать Ивана Анемподистовича и попросила его присѣсть.

— Скоро, чай, будетъ Ваня то, батюшка, подождите, — сказала она. — Не прикажите ли попотчивать чѣмъ нибудь вашу милость! Не побрезгуйте, сударь, выкушайте чего нибудь. Сынокъ то мой женихомъ состоитъ, такъ въ самую пору теперича всякаго гостя угостить.

— Очень радъ, матушка, благодарю васъ, — поклонился Черемисовъ. — Я человѣкъ военный и всякому угощенію предпочитаю водку.

Старушка ушла и сейчасъ же вернулась со служанкой, которая несла большой подносъ съ графиномъ водки, съ балыкомъ, икрой, грибками и всякаго рода закусками на маленькихъ фарфоровыхъ тарелочкахъ съ золотыми „пукетами“. Другая служанка внесла такія же тарелочки съ пряниками, съ калеными орѣхами, съ изюмомъ и пастилой.

— Кушайте, батюшка, не побрезгуйте, — поклонилась старушка. — Займитесь тутъ чѣмъ угодно, на что глаза глядятъ, а я сичасъ пирогъ вынимать пойду, пирожкомъ горячимъ васъ попотчую.

— Весьма пріятно, матушка, благодарю васъ, а чтобы мнѣ одному не скучно было, такъ вы покажите мнѣ невѣсту вашего сына, я съ ней пока побесѣдую.

— Сейчасъ придетъ, сударь. Я ужь говорила ей, и она маленько снаряжается. Нельзя же невѣстѣ къ дорогому хорошему гостю по домашнему выйти. Кушайте, батюшка, прошу покорно.