Купленная революция. Тайное дело Парвуса

Парвус по-прежнему находил себе применение как публицист, автор воззваний, теоретик партийной прессы в Совете и организации движения, а Троцкий — как харизматичный предводитель масс. Позже появилось крылатое выражение, характеризующее роль обоих: «Троцкий играл в первом Совете рабочих депутатов первую скрипку, а Парвус сочинял для этого ноты». Сам Парвус в своем резюме тоже находит место для художественных сравнений: «Мы были не чем иным, как струнами арфы, на которых играла буря революции…»

Была ли революция 1905 года сама по себе провалом, или она выглядела так в глазах Парвуса, в любом случае она послужила для него уроком. Для него было важно извлечь из этих событий пользу на тот случай, когда представится такой шанс. В этом смысле 1905 год стал генеральной репетицией великого замысла.

Da capo

Зимой 1906 года Парвус снова как ни в чем ни бывало приехал в Германию, будто бы для того, чтобы продолжить прерванное дело. Но он не поехал в Мюнхен, откуда уезжал, а направился прямо к своему другу Конраду Хенишу. Будучи представителем левого крыла немецких социал-демократов, Хениш издавал дортмундскую рабочую газету. Он с давних пор был таким ярым защитником экстремальных положений Парвуса, что даже получил прозвище «Парвулус».

В декабре 1906 года он получил письмо:

«Дорогой Хениш!

В ближайшие дни я разыщу Вас. Если Вы будете получать письма на имя некого Питера Клайна, то имейте в виду, что это для меня. Конспирация — дело чести!»

Вскоре Парвус появился у Хениша.

В Германии как раз разворачивалась предвыборная борьба — Парвус появился в нужное время, чтобы оказаться в центре этого разноголосия. Ушли в прошлое пылкие споры с партийными лидерами, он вернулся из России героем и снова был благожелательно принят ими. Как и прежде, для него были открыты двери газет «Нойе Цайт», «Форвертс» и других. Кроме того, он мог торговать своими воспоминаниями о событиях 1905–1906 годов (включая тюрьму и побег), издав их как собственную книгу в одном дрезденском издательстве.

Таким образом, революционер мог спокойно отдохнуть на озере Гарда, вместе с Розой Люксембург, и с оптимизмом взглянуть на свое будущее. В германской предвыборной борьбе тема колониальной политики стала основной. Несмотря на то, что внешнеполитические вопросы для социал-демократов были непривычной областью (или, наоборот, благодаря этому), Парвус подумал: здесь нужно вмешаться, и выступил критиком колониальной политики.

В своих передовых статьях Парвус вернулся к излюбленной теории цикличности, исходя из которой развитие мирового рынка ознаменовано конъюнктурными циклами. Он рассматривал колонии под этим аспектом и пришел к выводу, что угрозой военных столкновений были не столько «противоречия капитализма», сколько «сами внешнеполитические конфликты колониальной политики».

Во избежание больших кризисов Парвус пропагандировал единство мирового рынка без барьеров покровительственных пошлин, которые только отделяли колонии и индустриальные державы от всего мира. Особенно он предостерегал правительство Германского рейха от проникновения в Африку и Азию, наживая себе врагов в лице Англии и Японии. Но самой острой критике он подвергал «русский курс» Германии: если Россия вырвется из этого альянса, Англия станет опаснейшим противником для Германии.

Так как данная ситуация ко времени выступлений Парвуса стала уже политической реальностью, он практически изображал из себя оратора оппозиции, критикуя правительство. В качестве «конструктивной альтернативы» этой «политике катастроф, которая не может быть полезной ни капитализму, ни социализму», он требовал всеобщей политики свободной торговли. Социал-Демократии он рекомендовал идти вперед под следующим лозунгом, в принципе соответствующим его внешнеполитической программе: «Демократия, объединение вропы, свободная торговля во всем мире!»

Реакция на это в кругах социал-демократов была скорее прохладной, то, что почти никто в партии не заинтересовался его высказываниями, наводило Парвуса на мысль, что никто их не понимал. Пусть будет так: он опять попросил слова, но для себя самого он все-таки нашел собеседника, с которым мог общаться на одном уровне: внезапно снова появился Троцкий. Свою встречу они отметили совместным путешествием в Швейцарию, куда Троцкий взял и свою жену, Наталью Седову, и продлившимся несколько недель отдыхом в Богемии, в Хиршберге, во время которого Троцкий еще находил время для работы над анализом немецкой социал-демократии по поручению одного русского издательства.