Куплю любовницу для мужа (СИ)

Он дрожит от нетерпения. Его горячие руки гладят меня, и я блаженно закрываю глаза. Так много лет я ждала этого трепета от своего мужа! Этого особого ощущения, когда мужчине хочется обладать каждым сантиметром тела любимой женщины. Когда грубая от природы мужская натура велит ворваться, смять, захватить. Но мужчина из последних сил сдерживает эти животные порывы, обращаясь со своей любимой, как с хрупкой драгоценностью. И эта борьба, которая так хорошо знакома каждой женщине, невероятно нас заводит. И заставляет чувствовать особую женскую силу. Именно это любят и ищут женщины: усмирение зверя, который живет в каждом мужчине, и с которым может справиться только любовь. В этом и заключается разница между "заниматься сексом" и "заниматься любовью": в бережном отношении мужчины к той единственной, что его приручила.

Мой ледяной панцирь тает. Расстояние в тысячу километров, что выросло между нами, сокращается до требовательных губ и слегка дрожащих от нетерпения рук Гордея. Ощущение родного человека, в котором хочется раствориться, возвращается. Меня заливает горячая волна.

— Я люблю тебя, девочка моя, — шепчет Гордей. — Жить без тебя не могу! Я так испугался, что тебя больше нет! Что мне теперь до конца жизни брести в темноте по сожженным мостам! По бездорожью дурацких умных фраз! И все время чувствовать эту страшную пустоту! Спасибо, что ты вернулась ко мне, родная!

От этого "родная" слезы выступают на моих глазах. Столько в них нежности и оставленного позади горя! Столько мучений, похороненных там, внутри!

— Дурачок, что же ты столько лет молчал? Мой родной… сухарик!

Вцепляюсь в его плечи обеими руками. Левую руку и плечо охватывает огненная боль. Но она мне даже нравится. Пусть лучше физическая боль, чем душевная. А душевной боли больше не будет! Сильный большой мужчина заслоняет меня от моего же прошлого. Мой сильный и большой мужчина, который почему-то забыл, что значит рвать весь мир на части ради своей женщины. Но теперь вспомнил и вернулся! Я чувствую его всем телом, каждой клеткой, каждым сантиметром кожи. И эти ощущения абсолютно новые. Потому что я больше ничего не боюсь. Теперь все будет так, как хочу я. А мой зверь, которого я столько лет пыталась приручить, и который почти сбежал, вдруг сам покорно лег у ног.

Гордей, как будто слыша мои мысли, скользнул вниз и прижался губами к моему животу. Он задержался там, ожидая моей просьбы продолжать. Но ее не будет. Я теперь не приглашаю, не прошу, не умоляю и не выпрашиваю. Я приказываю. Мягко, но решительно, толкаю его голову вниз. Он с радостью подчиняется. Захватываю пальцы Гордея здоровой рукой и кладу на свою грудь. Накрываю его руку ладонью, и легкими поглаживаниями направляю страсть Гордея в нужное русло, задавая ритм.

И все мысли разом вылетают из моей головы. На нас с Гордеем надвигается мощный торнадо. Какие уж тут мысли? Тут бы зацепиться хоть за что-нибудь, чтобы не унесло!

Три месяца спустя. Анастасия

Вот и пришло то долгожданное счастье, за которое я так боролась. И тот покой, которого мне так не хватало. Гордей таким не был даже во время медового месяца: нежным, чутким, заботливым мужем и отцом. Он настоял на том, чтобы забрать Белку из Англии и перевести в частную московскую школу. Гордей очень сблизился с дочкой. Каждый вечер он подробно расспрашивает ее о том, что было в школе. Каждое утро они вдвоем делают зарядку в саду, а после этого бегают по поселку. Белка — засоня по натуре, встает очень рано, натягивает спортивный костюм и с нетерпением ждет Гордея. У них появились какие-то секреты. Они часто шепчутся, но, когда я прошу поделиться тайной, Белка важно отвечает, что это только для них двоих.

Меня даже пугает эта внезапная перемена. Я никак не могу привыкнуть к этому новому Гордею, потому что чем лучше он относится ко мне и к Белке, тем сильнее мое чувство вины.

— Люби мужа, как душу, но остерегайся, как лютого волка, — так говорила моя бабушка.

И я так и жила долгие годы. И это казалось нормальным. Потому что знала: нам с Белкой нужно выжить, и я обязана дать ей все то, чего не было у меня. Долгие годы меня разрывало от этой двойственности: с одной стороны — любовь к мужу, с другой — к дочери. И вечный страх, что Гордей не любит Белку, не верит, что она его ребенок и просто терпит, не желая расставаться со мной. Но любому терпению приходит конец. И эта моя раздвоенность и была причиной того кошмара, что мы пережили. И теперь мне нужно точно знать для себя: чья дочь Белка?

— Доверие, вот что главное, — всегда говорил Гордей.