Куплю твою любовь

Между ног становится совсем липко и влажно. Должно быть, Глеб прав. Я испачкала ковер своим возбуждением и теку без конца, как сучка.

— Ох… Глеб, — облизываю губки, когда полностью обнажила член.

Он идеально твердый, просится в мою ладонь. Сжимаю пальцами и провожу по всей длине, кайфуя от ощущения раскаленной, твердой плоти. Под тонкой, нежной кожей выделяются толстые канаты вен. Я хочу повторить их рисунок языком. Всех до единой.

— Соскучилась по нему? — спрашиваю хрипло.

— Очень.

— А я по твоему рту…

Бекетов едва заметно делает движение, намекая, что пора бы приступить к главному — отсосать ему.

Снова трусь об него грудью. Заострившиеся соски покалывает от каждого прикосновения.

Сжимаю пальцами член у самого основания, накрываю ртом головку, слизывая смазку кончиком языка. Разношу по кругу, пробую лакомство.

— Соси! — требует.

— Я едва начала.

— Уже хочу глубоко тебе в глотку, — дрогнул всем телом. — Я этого был лишен несколько месяцев и ты даже не представляешь, как я тебя выдеру, когда снова буду в форме.

— Ты в идеальной форме.

— Ты знаешь, о чем я.

— Даже не представляю. Ты всегда мой самый лучший, любимый… — очерчиваю новый круг. — Единственный, — шепчу, заглянув в его глаза.

Он безотрывно смотрит. Сказав последнее, втягиваю его плоть в рот, помогаю себе языком, прокладывая горячую, влажную дорожку.

Задерживаю дыхание и делаю так, чтобы он сразу же вошел максимально глубоко. Медленно и безотрывно, как горячий нож в масло.

Глеб цепляется за подлокотники кресла свободной рукой, всем телом подается вверх.

— Да, — стонет, двигая бедрами. — Да… Еще…

Говорить у меня уже не получается. Я активно всасываю его целиком, задержав на максимальной глубине.

Едва дышу. Просто замираю, чувствуя, как конец его члена уперся в глотку и пульсирует.

Немного назад, снова на исходную точку.

— Блять…

Он выдыхает только матом и почти не дышит, трясется.

Значит, все правильно, как ему нравится…

Еще и еще… Точно так же, как первый раз.

Гнет ладони становится невыносимо тяжелым. Пальцы жестче зарываются в волосы.

— Еще хочу! Расслабь… — мнет пальцами горло. — Я сам.

Опускаю вниз ресницы, перевожу дыхание. Потом снова распахиваю глаза и смотрю на его лицо, искаженное, красивое, суровое, сложенное из острых углов. Но я вижу его целиком и улетаю от того, как он для меня красив. Просто… охуенный. Если бы могла сказать, пожалуй, именно так выразилась бы, истратив квоту на нецензурную брань, спустив на одно единственное словцо.

— Ну зачем ты такая? — спрашивает почти нежно.

Потом крепче перехватывает меня за волосы и просто управляет моей головой. Насаживает на свой член.

Слюна стекает вниз по губам, натянутым до предела. Железо напряженного члена алчно раскрывает глотку, ударяя в нее молотом.

Жестко. Грубо. Ритмично…

Я начинаю теряться в этих ощущениях. Не могу прервать зрительный контакт, не могу не смотреть, на его лицо, а он с удовольствием смотрит, как мои мокрые губы натянуты, а толстый член ритмично исчезает у меня во рту.

Смотрит и хищно скалится.

— Моя.

Дрогнул, ускорился.

— Моя. Моя. Моя… — вдалбливает в глотку.

Я чувствую, как он становится толще и еще больше у меня во рту.

— Опусти пальцы. Кончи вместе со мной, — выдыхает едва слышно.

Успеваю выполнить его просьбу.

Голова начинает кружиться…

— Моя! — последним алчным рывком натягивает до самого основания и замирает, содрогнувшись. Изливает теплое семя в мой рот, кончает, продолжая хрипло нашептывать, что я принадлежу ему целиком…

— Поднимись, — осторожно отстраняет.

Его ладонь крепкая и сухая, когда он помогает мне подняться с колен.

Тянет за запястье и облизывает пальцы, влажные от того, как я ласкала себя.

Потом вынуждает сесть сверху и глубоко-глубоко целует. Его язык и губы утягивают мои в водоворот.

Скользит, кружит, снова скользит и проникает глубоко и резко. Трахает мой рот, вызывая новый прилив желания.

— Бекетов, — стону в его рот.

Он жадно ловит мои губы, покусывая. Не позволяет оторваться.

Взгляд блестящий, но словно поплывший. Наверное, я тоже такая — дезориентированная, жадная, дорвавшаяся до десерта.

— Люблю тебя, — говорит первым.

— Признания после оргазма не считаются.

— Мои считаются. Ведь я сказал это до того, как вытрахал твой ротик.

— Или я трахала тебя своим ротиком?

— Мне нравится, когда ты немного пошлая.

Бекетов ищет взглядом кровать.

— Я еще хочу.

Опускаю руку, найдя его член, который мягко пружинит в ладонь и снова становится налитым, угрожающим.

— Передумала?

Скольжу по нему пальцами…

— Ни за что. Мне можно. Врач разрешил…

— Какое совпадение! — хмыкает. — Мне тоже можно. Тебя. В больших количествах.

— Тогда чего же мы ждем?!

Я соскальзываю с его колен, чтобы расшнуровать ботинки и стянуть с ног носки, брюки вместе с трусами. Бекетов не возражает, позволяет мне помочь ему совсем немного.

— Тряпки — это женское, — говорит он. — Но встану я сам.

Не имею права лишать его такой возможности и просто опускаюсь на кровать. Легла на бок, подперев голову одной рукой. Согнула ногу в колене, отвела бедро в сторону и опустила пальчики на клитор, балуя его лаской.

— Марианна! — возмущенно. — Ты что творишь?