Куприн: Возмутитель спокойствия

С таким вот шлейфом — антиармейских суждений, запрещенного «Мира Божьего» и вовсю гремящего «Поединка» — Александр Иванович в сентябре 1906-го как ни в чем не бывало явился в Балаклаву. Он рассчитывал, что история с его выселением уже забыта. Осадное положение в Севастополе было снято. Коменданту крепости Неплюеву эсеры недавно сделали последнее предупреждение, совершив на него покушение. Чухнина же эсеры убили. Таким образом, его иск к Куприну, рассмотрение которого в апреле 1906 года было перенесено в Санкт-Петербургский окружной суд, остался без истца.

Словом, у Куприна были свои резоны. Были они и у Марии Карловны: она все еще ждала от мужа новой громкой вещи, а он говорил, что хотел бы написать о Балаклаве, о лове белуги.

На набережной они встретили Батюшкова, который с некоторых пор сопровождал их неотступно (об этом чуть ниже). Зашли к Аспизу, затем в «Гранд-отель», где Мария Карловна сделала фотографию: Куприн, Батюшков и Аспиз на балконе гостиницы. А потом разыгралась неприятная сцена. Перед Александром Ивановичем возник пристав Цемко, который его высылал. Аспиз вспоминал, что он был растерян: «...по закону он должен арестовать Александра Ивановича, но ему это тяжело и он просит немедленно уехать, так как иначе он, пристав, пострадает»[187]. Распоряжения о высылке никто не отменял.

Что Куприн мог возразить на это? Перед ним, как это бывало не раз, вырос приказ. Непрошибаемое «нельзя». И он — знаменитый писатель, кумир Петербурга — вмиг стал маленьким, жалким, нашкодившим кадетиком, которого сейчас возьмут и посадят в карцер. Это было страшное унижение, хотя он не подал виду и шутил:

В Балаклаву, точно в щелку,
В середине сентября,
Я приехал втихомолку,
Но приехал зря.
Не успел кусок кефали
С помидором проглотить,
Как меня уж увидали
И мгновенно — фить.

(«Административная высылка»)

Куприн больше никогда не вернется в Балаклаву. Эту цену пришлось заплатить за славу «буревестника».

..А слава ширилась. Жизнь «Поединка» уже никак не зависела от воли его автора. Повесть зачитывали до дыр. В 1906 году ее переводы появились там, где были особо сильны антирусские настроения: в Польше и в Финляндии.

Сейчас, по прошествии столетия, можно трезво оценивать значение «Поединка». Повторимся: для России XX века это была одна из самых судьбоносных книг. С одной стороны, она была очень нужна. Сколько офицеров, узнав себя в персонажах повести, тогда призадумались, подтянулись, начали исправляться! В 1924 году белый генерал Петр Николаевич Краснов напишет Куприну о своем впечатлении от «Поединка»: «Мое сердце горело негодованием, лицо пылало от стыда — не на Вас, а на то, что такие сцены, такие картины могли быть найдены Вами в Русской Армии и могли послужить Вам яркими, незабываемыми типами. Уже тогда я понял, что многое блестит у нас не золотом, а позолотой, и со всею силою молодого организма я принялся за работу, чтобы исправить те прорехи, на которые Вы указали со всею силою Вашего таланта».

А как славно сражался потом на фронтах Первой мировой войны 46-й Днепровский пехотный полк! И другие полки. Куприн радовался этому и чувствовал свою сопричастность положительным сдвигам. В первые месяцы войны, беседуя с молодым офицером, он задумчиво подведет итоги:

«— И все-таки один человек понял меня правильно. И я был вознагражден за все. Да, за все.

— Кто же это?

— Государь...

— Государь..?!

— Да, государь. После японской войны были проведены в армии реформы. Прекрасные реформы. Офицерский ценз был поднят. “Шмаргонские академии”, легендарные юнкерские училища для второгодников и недоучек... превратились в военные училища. Туда уже пошла охотно способная, хорошая русская молодежь по окончании гимназий и реальных училищ. <...> Материальное положение офицерства было улучшено. Рукоприкладство начало исчезать... Ах, я знаю, конечно, у государя были честные и гуманные советники генералы, они составляли проект реформ. Они проводили. Но мне говорили, что государь читал “Поединок”. И, может быть, в первый раз, тогда с моих слов он узнал, как живут его пехотные офицеры в медвежьих углах его громадной империи»[188].

Всё это так. Но была и обратная сторона медали. Мы не зря сравнили эту купринскую повесть с миной замедленного действия. В 1905-м она еще не разорвалась, а так, сработали первые ловушки. Мина продолжала тикать. Для того чтобы она сработала, потребовалось, чтобы каждый мало-мальски грамотный русский солдат прочитал повесть и узнал себя в избиваемом Хлебникове. И восстал.

Это случится в 1917 году: солдаты и матросы подымут на штыки своих офицеров. И им за это ничего не будет.

Глава пятая. ОМУТ

У Куприна-человека сто тысяч недостатков. У Куприна-писателя есть одно великое достоинство: он сам.

Петр Пильский