Курачоба

Дом дышал жильцами, втягивая их в свои просторные лёгкие-внутренности по вечерам и выдыхая их утром, заспанных и недовольных жизнью. Но с некоторых пор у дома началась одышка и часть жильцов просто не выходила из его подъездов, предпочитая, оставаться внутри и проводить своё время не так, как прежде.

Дом вытравливал из себя эту заразу, днём в нём становилось нестерпимо жарко и душно, а по ночам так холодно, что уснуть было практически невозможно.

Однако ничто не помогало наладить прежний порядок вещей.

И вот, в прохладное утро, когда на траве перед домом блестела роса, а лёгкий туман коснулся даже металлической крыши здания, одышка отступила. Жильцы дома ощутили это, и сами преобразились – они увидели мир из совершенно иных окон, что прежде. Им захотелось выйти, посмотреть на те новые цвета, что ранее скрывались в привычном облике города за окном.

Распахнувшаяся дверь с шумом выпустила застоявшийся воздух и засидевшихся внутри дома людей.

Сомнения

Плотная крышка из темноты обволокла хрупкое тельце хрустального человека, готовящегося ко сну.

Он удобно устроился и, дождавшись того, что в комнате погаснет, закрыл свои глаза.

В нём не чувствовалось необходимости во сне, но он тем не менее лёг, чтобы вновь провалиться в сон и свои переживания.

В этот момент всё случилось – сомнения тяжким грузом навалились на него, да так, что каждый квадратный сантиметр его тела ощущался по-другому, словно на него высыпали кучу песка.

Открыть глаза не получалось, да и это не могло ему помочь. Что толку, если ты открыл глаза в кромешной темноте?

Ему казалось, что эта крышка саркофага над ним, что стоит только протянуть руку вперёд, и его прозрачная сущность соприкоснётся с чем-то невероятно плотным, чего ему не преодолеть. Тревога оттого что он находится в плену, стала нарастать в нём.

За этой тёмной пеленой могло таиться что угодно как хорошее, так и плохое.

Но хрустальный человек был уверен, что ничего хорошего его там не ожидает.

Ночь без сна тянулась так долго, что, казалось, целая земная жизнь прошла от того момента, как он закрыл глаза и темнота окружила его.

Мысли путались, и время от времени он проваливался в свои сновидения, где блуждал в неопределённых, абсурдных сюжетах, ничего не понимая и яростно пытаясь проснуться, но всё было напрасно.

Сны закручивались вокруг него, и он никак не мог отделаться от того ощущения, что в своей странности эти миры намного реальнее того, что происходит в его обычном мире.

Только первый луч солнца на рассвете мог разбудить его, сбросить с него это наваждение, длящееся столетия.

Наконец-то оно наступило, и через маленькое окошко проник один луч, как раз, попавший на прозрачную кожу хрустального человека.

Его нутро наполнилось всеми цветами радуги, а по комнате стали прыгать солнечные зайчики, тёмная пелена сомнений исчезла так легко, что можно было подумать, что её никогда и не было.

Хрустальные веки приподнялись и бесцветные глаза взглянули на комнату, в которой каждый предмет из скудной обстановки был известен и знаком во всех мелочах.

Крохотное окошко пропускало так мало света.

Хрустальный человек встал и направился к глухой двери, за которую он никогда в своей жизни не выходил.

Когда он не без усилия распахнул её, комната исчезла в яркой вспышке.

Листы дождя

Страницы книги перед глазами.

Читатель лежит и вдыхает свежий воздух, идущий от окна позади него. Оно открыто и слышно, как за ним шелестят ветви деревьев.

Символы на белом фоне передвигаются, меняя и без того ускользавший от внимания смысл. Все буквы немного смазаны, что не позволяет прочитать того, что написано.

Но в этот неопределённый момент появилось то, что нельзя, ни с чем спутать – позади, на улице-которой-нет начался дождь, чьи барабанящие звуки заполнили пустую комнату.

Наступил момент ясности.

С каждым ударом капли, неотделимым от всеобщей массы звуков, буква на страницы либо исчезала, либо превращалась в другой символ. Но на смену искорёженным и изменённым знакам приходили новые, словно капли дождя, падающие на ещё сухой асфальт и меняющие его облик.

Листы бумаги полностью пропитались неведомой влагой, но человек даже не попытался встать и продолжал смотреть на страницы, перелистывал их, всё так же не понимая, что на них изображено.

Шум нарастал, растворяя в себе всё – комнату, невидимое окно позади человека, его самого, эти страницы и символы на них.

Чем дольше он смотрел перед собой, тем яснее понимал, что одновременно тонет и приближается к поверхности, за тонкой пеленой которой его что-то ожидает.

Когда дождь затих, не осталось практически ничего, только старая книга с пустыми страницами лежала на том месте, где недавно был её единственный читатель.

Воришка

Зрение напряжено до предела.

Непутёвый вор, забравшийся ночью в огромный прозрачный куб, ищет то, чем можно поживиться. Это место никем не охранялось, потому что, если посмотреть при свете дня, внутри ничего не было.

Но мысль о том, что это лишь иллюзия и там находится что-то ценное, однажды посетив, не покидала этого человека.