Куратор

Айк царапал себе запястья, кусал себя за руку, бил себя кулаком в плечо, стараясь побоями заставить себя подергать дверь. «Да тут небось заперто, можно будет уйти восвояси!» – рядился он сам с собой.

Но даже попробовать дверь было слишком большим риском для его жалкой, трусливой жизни. Айк отступил, мысленно вопя от собственного бессилия, – и заметил движение в соседних почернелых развалинах.

Δ

Дети вздохнули с облегчением, когда Айк пообещал увести их в Лис, подальше от уличных боев. У него не хватило мужества сказать им, что, если бои перейдут и туда, деваться будет некуда, только броситься в залив.

Взявшись за руки, они пошли по усыпанному сажей газону на улицу. Айк держал ручонку Зил, а Зил вела Лена. Ладошка у Зил была потная.

– И почему у малявок вечно такие чертовски грязные руки? – взъелся Айк.

– За других не скажу, – чинно отозвалась Зил. – А у меня грязные потому, что я их запачкала о груды всякого дерьма.

– Я тоже, – вставил Лен.

– Крепко запомните, – начал Айк, – я никому не дам вас в обиду. Эту привилегию я оставлю за собой…

Перестук шагов – неизвестные шли маршем – донесся из тумана. Айк невольно зашипел. Они остановились, сбившись в кучку, не доходя до угла с Лигейт. Туман вокруг немного разошелся. В нескольких футах на земле лежал согнувшийся мертвый человек с торчавшей из живота кочергой.

– А мы точно уцелеем? – прошептал Лен.

– Да точно, – заверил его Айк. – Но приготовьтесь драпать.

Впереди показалась человеческая фигура с развевающимися волосами. В царственном развороте плеч угадывалось что-то невероятно знакомое.

– Рэй? – едва не рассмеялся Айк. – Каким, блин…

Собирательница устриц из музея, повернув голову, поглядела на Айка. Игра теней уменьшила ее до роста миниатюрной Рэй, но она была, как всегда, высокой, и раскрашенное восковое лицо с выплавленной яростной улыбкой обрамляла белоснежная шевелюра, а не как у Рэй – черная с серебром.

Одна из восковых рук опустилась на голову Айка и взъерошила рыжие волосы.

У него перехватило дыхание, когда он ее разглядел, но тут же и отпустило – бояться было нечего. Ощущение от ее руки было холодным, неживым, но знакомым.

– Рэй, – проговорил Айк, потому что это была она. Рэй стала ему почти как мать, ближе у него никого не было и не будет. Он узнал бы ее в каком угодно облике.

Собирательница устриц – Рэй в новом теле – кивнула, неделикатно отпихнула его в сторону и пропала в тумане. Зил и Лен жались за Айком. Из клубившегося тумана выходили другие манекены, размахивая негнущимися руками и покачиваясь на ногах, лишенных суставов, шли мимо и снова скрывались в плотном дыму.

Вот появилась сгорбленная фигура с головой женщины и телом пухлого коротышки, с мрачной миной. Айк ни разу не видел такой в музее. Но сутулая спина показалась до боли знакомой.

– Гроут?

Восковой человек не совсем дружески ткнул Айка кулаком в грудь. Едва новое воплощение Гроута скрылось в дыму, на улице раздался оглушительный скрежет металла и перемалываемого в крошку щебня. Железный ящик размером с хорошую повозку, размалеванный зеленым, выкатился из густого дыма на блестящих черных колесах. Невиданная машина была густо усыпана обломками кирпичей и щепками, а из дыры в крыше торчал восковой человек, припавший к винтовке величиной с небольшую пушку. Дым сразу втянул в себя массивную самодвижущуюся повозку, но Айк еще долго слышал ход мощных колес, когда железная махина свернула на Лигейт и направилась к центру города.

Лен, плача, уткнулся лицом в пиджак Айка.

– Что нам делать? – спросила Зил.

– Во-первых, не раскисать, – сказал Айк. – Мы с вами давайте пойдем в другую сторону. Да и не причинят они нам вреда, у меня среди них вон друзья имеются.

Δ

Кордон пехотинцев Гилдерслива выловил троих предполагаемых преступников. Их поставили у стены на перекрестке Лигейт и Национального бульвара, и солдаты навели на них винтовки.

– За акт предательства и неблагонадежность… – начал офицер.

Одна из предполагаемых преступников, девочка-подросток, истерически закричала, что она ничего такого не делала.

– Я просто шла домой!

Другая предполагаемая преступница, пожилая женщина, бессильно осела на землю среди своих пышных юбок.

– Да пошли вы к черту, подлые жополизы, – сказал третий предполагаемый преступник, Брюстер Алдайн. Его трамвай сломался, и он оставался при нем, как полагается вагоновожатому, а люди Гилдерслива стащили его с водительского сиденья и взяли под арест. – Я не революционер, но если вы намерены меня убить, считайте, что я один из них! – И он показал расстрельной команде средний палец.

В этот момент в дыму, затянувшем Лигейт, раздался гулкий топот сотен ног, усиленный эхом.

– Цельсь туда! – скомандовал офицер, и с десяток солдат, стоявших шеренгой, повернулись кругом и прицелились в непроницаемую пелену дыма.

Марширующие приближались. Дым начал подрагивать в такт звукам шагов.

– Огонь! – теряя мужество, крикнул офицер, нарушив правило не ввязываться в бой до установления визуального контакта с противником. Трое солдат залпом выпалили в плотный дым.