Куратор

– Вот же хлебом не корми, а? Развели говорильню… Слушайте, сэр, у вас, наверное, времени ни минуты, и мне крайне неприятно вас беспокоить, но мне нужен кто-нибудь, способный записать пару слов. Дело конфиденциальное. Очень обяжете. – Роберт извернулся и увидел сержанта Ван Гура, порученца Кроссли, который помог им с Ди утром. Сержант шел по соседнему ряду. – Вы что-то сутулитесь. Никак спину потянули?

– Да вот, затекла. – К замешательству Роберта прибавилось раздражение на наблюдательность сержанта. – Значит, вам требуется записать пару слов? Любых, в любом порядке?

Ван Гур заржал. Он так и держал Роберта под локоть, и они двигались параллельно по своим рядам. Изо рта Ван Гура несло несколькими ланчами, причем все они были с луком.

– Да там ничего особенного, сэр, клянусь вам! Срочно нужен человек, поднаторевший в письме. Я не забыл, как быстро и красиво вы настрочили бумагу для вашей мисс сегодня утром.

Большинство солдат из вспомогательного корпуса Кроссли были малоразговорчивы, а то и откровенно враждебны к студентам университета и представителям профсоюзов, создавшим добровольную гражданскую оборону и расхватавшим важные посты во временном правительстве. Роберт их не винил. Прежде всего, они верны своему генералу. Во-вторых, солдаты необразованны и находятся на скудном денежном довольствии; самым ценным имуществом для них была форма, которую они получали в счет жалованья при поступлении на службу. Ван Гур, в сущности, такой же неуч, как его собратья, был приятным исключением со своей доброжелательностью; вероятно, поэтому Кроссли и взял его себе в порученцы.

В ту ночь, когда восставшие захватили правительственные здания, именно Ван Гур принес Роберту ножовку, чтобы в случае необходимости перерезать телеграфные провода.

– Как увидите вспышки взрывов – значит, самое оно. Резанете разочек, провода и рассядутся. Потом сапоги долой, прыгайте в воду и плывите подальше от стрельбы. Мост здесь низкий, головой не приложитесь. Ничего с вами не случится в темноте, разве что шальной пулей зацепит, – объяснял сержант. – Главное, держитесь ближе к берегу, ясно?

– Ясно, – сипло прошептал Роберт. Ван Гур хлопнул его по плечу и сказал, что он – золото-парень.

Низенький, кривоногий, с желтушным цветом лица и каким-то ступенчатым носом – видимо, после давнего избиения, – сержант напоминал Роберту батраков в имении его отца, с которыми он все детство был на дружеской ноге. Не отец, а именно те работники научили Роберта ставить силки, курить трубку и, взяв в качестве примера жеребца и кобылу, наглядно объяснили механику полового акта.

Кстати, Роберт не был уверен, что отец хорошо разбирался в последнем пункте, да и вообще хотел разобраться. Продолжение рода – дело откровенное, можно сказать, голое, а такие люди, как его отец, больше всего на свете страшились наготы любого рода.

Следующим звеном в цепочке размышлений Роберта стало происходившее между родителями за дверьми спальни, и лейтенант почувствовал, что эрекция у него окончательно пропала.

Он охотно пообещал Ван Гуру записать все что нужно; в отношении конфиденциальности на него можно положиться. Роберт распрямился, когда они вышли в боковой проход, где толпа заметно поредела; его осенило, что Ван Гур, должно быть, не обучен грамоте.

– О, вот это славно! Благодарствую вас, лейтенант Барнс, сэр!

Порученец повел Роберта к одностворчатой двери в дальнем конце зала. Шпоры Ван Гура звенели в такт его торопливым шагам.

Роберту пришло в голову, что конфиденциальное дело, которое его повлекли фиксировать, окажется любовным письмом какой-нибудь душечке Ван Гура. Дору это позабавит. «А он говорил что-нибудь романтическое о ее утробе, лейтенант? – так и слышал Роберт ее негромкий голос, живо представляя полуопущенные веки Доры. – Я требую подробного отчета. Вы же знаете, как я люблю романтику».

Дора не походила на других горничных. Наедине с Робертом в ней появлялась уверенность, и между ними завязывалась маленькая игра в начальника и подчиненную, однако в присутствии других Дора стушевывалась. А еще она знала грамоту, в отличие от Ван Гура и большинства мужчин и женщин их класса. Не раз, как с той малопонятной пьесой Ламма, Роберт просыпался и видел, как Дора, опираясь локтем о подушки, читает его учебники при свете ночника. Когда Роберт спрашивал, что она думает о том или ином тексте, Дора неизменно отвечала: «О, я лишь искала, нет ли там чего-нибудь пикантного» – и откладывала книгу в сторону, хотя лейтенант подозревал, что Дора всерьез настроена на саморазвитие.

Теперь у нее появится такая возможность.

Они справились с задачей, объединив усилия, грамотные и неграмотные заодно: надавили на тормоза государственной махины и остановили ее прежде, чем она успела поглотить новые жизни. Они вернули национальное достояние людям, которые его зарабатывали. Если Дора захочет вступить в один из женских комитетов, которые совсем скоро начнут возникать, или принять на себя иную роль в поддержке нового представительного правительства, ей никто не помешает это сделать.