Кураж. В родном городе. Рецепт убийства

— Написать письмо меня вынудили угрозами, — обратился он ко мне. — Никакой судья не станет рассматривать такой документ как доказательство. Угрожая мне пистолетом, меня заставили под диктовку напечатать на моей машинке это письмо и подписать его.

— На вас это очень похоже. Видимо, и вы, и Керх обладаете одинаковым стилем, так как оба употребляете слова вне зависимости от того значения, которое они обычно имеют.

— Повторяю, что письмо как документ никакой ценности не представляет. Я юрист и знаю, о чем говорю. — Эллистер произнес это так спокойно и авторитетно, что я невольно растерялся.

— Хорошо, но, чтобы вернуть это письмо, вы пошли на убийство, — опомнившись, возразил я. — Следствие будет располагать моими показаниями, которые подтвердит миссис Зонтаг, и ваше положение окажется весьма незавидным. Кроме того, я не сомневаюсь в возможности доказать, что выстрел, которым был убит Керх, произведен именно из вашего пистолета.

— Стреляя в Керха, я вносил свою лепту на алтарь общества, — напыщенно ответил Эллистер. — Он сопротивлялся аресту, и, как главное должностное лицо города, я во имя закона вынужден был применить оружие.

— Гарланд тоже оказывал сопротивление, что вы расправились с ним?

— У вас нет никаких доказательств, что я убил Гарланда. У вас вообще нет и не может быть каких-либо улик против меня. Фрэнси никогда не согласится давать показания против меня. Однако, если, паче чаяния, она решится на это, ее показания будут признаны недействительными по причинам морального порядка.

— Морального порядка?! — крикнула миссис Зонтаг из своего угла. — Единственное, чего я стыжусь в своей жизни, так это тебя, господин моралист!

Выражение спокойствия немедленно слетело с лица Эллистера.

— Если меня арестуют, — сказал он, — тебе тоже не миновать тюрьмы. Ты не можешь давать показания против меня без того, чтобы не скомпрометировать себя.

— Потому что я знала о том, что ты приобрел у Джо тот револьвер? Не смеши меня!

Эллистер сейчас же переменил тактику, однако у него все равно получилось плохо и так же напыщенно, когда он продолжал:

— Знаете, Вэзер, болтовня этой особы никакого значения не имеет. Одна она ничего сделать не может. Насколько я понимаю, вы намерены теперь жить у нас в городе и продолжать дело своего отца…

— Меня это не интересует.

— Конечно, конечно. — Эллистер несколько раз переступил с ноги на ногу. — Я не это имел в виду. Однако, если я буду публично скомпрометирован, все те реформы в нашем городе, которые мне хотелось провести, окажутся сорванными. Вчера вечером, Джон, мы договорились работать вместе.

— Не смейте называть меня Джоном!

— Извините. Да, я признаю, что применил порочные средства, но все же конечная цель-то у меня была хорошей. Да, я убил вашего отца (как мне тяжело говорить это!), чистосердечно веря, что поступаю так во имя всеобщего блага. Как вы видите из моего письма, я раскаиваюсь в своем поступке, сожалею о нем и осуждаю себя…

— Но вы же сказали, что вас заставили написать это письма под угрозой оружия!

— Позвольте мне кончить. Я получил огромный урок, Вэзер. Смысл его состоит в том, что средства не оправдывают и не могут оправдывать цель, ибо сама цель определяется характером использованных средств. Разве мы не могли бы работать совместно для достижения благородной и важной цели?

Эллистер говорил быстро, отчетливо, выразительно, подчеркивая отдельные слова жестами.

— Поберегите свое красноречие для присяжных, — посоветовал я. — Не сомневаюсь, что уже через несколько минут вы сами поверите в то, что сейчас говорите. Вы можете убедить себя поверить чему угодно, именно поэтому вы и люди вашего типа так опасны для общества.

— Но я же сказал вам, что понял свои ошибки и осуждаю их…

— Теперь вы послушайте меня. Вы отождествляете себя с тем или иным благородным делом и тем самым прикрываете все свои честолюбивые и преступные вожделения покровом святости. Вы вполне в состоянии убедить себя, что работаете во имя достижения настолько высокой цели, что это ставит вас самого над законом. Вот вы убили человека, но не считаете себя убийцей. Вы уверяете, что пошли на это, чтобы принести пользу городу, мэром которого являетесь.

— Вы приперли его к стенке, — вмешалась миссис Зонтаг. — Ведь он же был уверен, что выберется сухим из воды.

— Уйдите-ка отсюда, — сказал я. — Нам нужно переговорить с глазу на глаз.

После недолгого препирательства миссис Зонтаг все же ушла на кухню, однако отказалась отдать мне пистолет, который отобрала у Эллистера.

— Прямо-таки не верится, — тихо заметил Эллистер, посмотрев ей вслед, — что я мог убить кого-то. А ведь я сделал это трижды. Я кончился. Я кончился еще четыре года назад, хотя тогда и не знал этого. Мне тогда же следовало бы застрелиться, и все было бы ясно.

— А что произошло четыре года назад?

— Вы не поверите, если бы я даже сказал вам, — ответил Эллистер, тщетно пытаясь улыбнуться. — Наверное, виной всему война.

— Многие из нас были на войне.