Курбский против Грозного или 450 лет чёрного пиара

Карамзин и иноземные мемуаристы объявили о 800 тысячах погибших и о 150 тысячах пленных. Цифры совершенно несуразные, даже если предположить, что в Москву собралось все окрестное население. Сами крым-цы, сообщая о победе своим союзникам Сигизмунду и Курбскому, писали о 60 000 убитых и таком же количестве пленных. Сразу же после набега были казнены князь М. Черкасский, не сумевший провести в срок мобилизацию всех опричных войск для отпора крымцам, и князь В.И. Темкин-Ростовский, ответственный за организацию обороны столицы. Князь Мстиславский, письменно признавший свою ответственность за поражение, был прощен благодаря ходатайству митрополита Кирилла.

Как руководитель, Иоанн сделал верные выводы из поражения 1571 года. Комиссия М. Воротынского разработала эффективный план защиты южных рубежей, в соответствии с которым «в 70-х годах XVI века правительство обставило степь цепью острогов… и под ее защитой крестьяне осмелились вторгнуться в области, бывшие доселе вотчиной кочевников». Засечная черта представляла собой мощный комплекс оборонительных сооружений, протянувшихся на сотни километров в длину, и состояла из крепостей, острогов, сторожевых башен, валов, рвов, засек и прочих инженерных сооружений того времени, защитивших территорию государства от неожиданных нападений татарской конницы. Некоторые валы достигали в высоту 15 метров (пятиэтажный дом). По грандиозности эту Засечную черту можно сравнить с Китайской стеной. Только выполнена Великая Русская стена была из земли и дерева, и потому до сегодняшнего дня от нее сохранились лишь незначительные фрагменты.

Грозный царь, реформировав оборону южной границы, преподнес землепашцам поистине царский подарок — плодороднейшие черноземные степи, а также (и это еще важнее!) избавил людей от страха перед татарским рабством, за что народ поминал его добрым словом не одно десятилетие. С того времени сила крымской орды стала убывать, а созданная царем Иоанном и его соратниками система обороны прослужила России более ста лет — до Петра I.

Но Грозный в качестве талантливого государственного деятеля совсем не устраивал его «биографов». Они творили образ деспота на троне и в соответствии с такой задачей интерпретировали все его действия.

В 1580 г. царь провел полицейскую операцию, положившую конец благополучию немецкой слободы. Враждебные России зарубежные силы тут же воспользовались этим для очередной пропагандистской атаки на Грозного. Так, например, одиозный померанский историк пастор Одерборн описывает события в мрачных и кровавых тонах: по его словам, царь, оба его старших сына Иван и Федор (святой благоверный царь Феодор Иоаннович, канонизирован Русской Православной Церковью), опричники, все в черных одеждах, в полночь ворвались в мирно спящую слободу, убивали невинных жителей, насиловали женщин, отрезали языки, вырывали ногти, протыкали людей добела раскаленными копьями, жгли, топили и грабили. Правда, поляк Валишевский считает, что данные лютеранского пастора абсолютно недостоверны. Надо добавить, что Одерборн писал свой пасквиль в Германии, очевидцем событий не был и испытывал к Иоанну ярко выраженную неприязнь за то, что царь не захотел поддержать протестантов в их борьбе с католическим Римом.

Совсем по-иному описывает это событие француз Жак Маржерет, много лет проживший в России: «Ливонцы, которые были взяты в плен и выведены в Москву (не те ли, которых «забили» железными палками? — 5.М.), исповедующие лютеранскую веру, получив два храма внутри города Москвы, отправляли там публично службу; но в конце концов, из-за их гордости и тщеславия сказанные храмы… были разрушены и все их дома были разорены. И, хотя зимой они были изгнаны нагими, в чем мать родила, они не могли винить в этом никого кроме себя, ибо… они вели себя столь высокомерно, их манеры были столь надменны, а их одежды — столь роскошны, что их всех можно было принять за принцев и принцесс… Основной барыш им давало право продавать водку, мед и иные напитки, на чем они наживают не 10 %, а сотню, что покажется невероятным, однако же это правда».

Подобные же данные приводит и немецкий купец из города Любека, не просто очевидец, но и участник событий. Он сообщает, что хотя было приказано только конфисковать имущество, исполнители все же применяли плеть, так что досталось и ему. Однако, как и Маржерет, купец не говорит ни об убийствах, ни об изнасилованиях, ни о пытках.

Но в чем же была вина ливонцев, лишившихся в одночасье своих имений и барышей?