Курьер из Страны Советов

Фотомастер Виктор Лепаж, в отличие от ответственного партийного работника, шутить с Линой был не намерен. Он сидел на крыльце Дома колхозника и глядел мрачнее тучи. Кажубей оказался прав: Лепаж бухал уже не первый день и жестоко страдал от похмелья.

– Ты ее видела? – спросил он.

– Нет еще, а что? – переспросила Лина, догадавшись, что речь идет об их героине.

– Центнера полтора, не меньше. Какой джип, какой, нафиг, шарфик? Кажубей требовал ее в прозрачном халатике у речки снимать, прикинь! «Плейбоя», видно, в рабочее время насмотрелся!

Лина догадалась, что Алексей Иванович уже донес до сведения Лепажа идею про джип, летящий по колхозным полям и про речку.

– Кажубей настаивает на этом кадре, – строго напомнила она.

– Вот пускай сам и снимает. Видишь лужи? Здесь почти неделю дожди. Тебе хорошоооо! Начирикала в блокнотике – и все дела, а мне тут его фантазии снимать, дня три еще по грязи прыгать…

«Чувство вины, тошнота, нежелание жить – типичный синдром похмелья», – вспомнила Лина обрывок медицинской статьи. Ей внезапно стало жаль Лепажа.

– Ладно, что-нибудь придумаем, – пообещала она.

Фотограф чуть не заплакал от жалости к себе. Он старался дышать в сторону и старательно прикрывал рот рукой. В этот момент по радио сообщили, что солнца не будет до конца недели. Лепаж махнул рукой и достал из кофра наполовину пустую бутылку водки и маленький граненый стакан.

– Будешь? – спросил он с надеждой.

– Нет, лечись в одиночку, – разрешила Лина. – Не хватало еще, чтобы мы тут вместе забухали «на радость» Кажубею.

Наутро опять зарядил мелкий противный дождик, но Лепаж вышел навстречу Лине из своей комнаты на удивление свежим, словно роза в палисаднике возле правления колхоза.

– Я ночью придумал гениальный ход! – сообщил он басом. Мы устроим настоящий ливень! Пускай наша героиня борется за урожай в экстремальных условиях! Понимаешь, эту мерзкую мелкую морось на карточках вообще видно не будет, так что надо брать дождь в свои руки.

Не успела Лина переварить «гениальный ход» фотомастера, как напарник уже названивал в правление колхоза насчет пожарной машины.

Вскоре Олена Ивановна в дефицитном по тем временам чехословацком плаще кремового цвета стояла под мощным потоком ледяной воды, которая лилась из «пожарки». В руке она держала на отлете мокрую, облепленную грязью свеклу с ботвой, изо всех сил стараясь не испачкаться.

После съемки Лина рубанула классику фотообъектива правду-матку:

– Это не фоторепортаж, Витя, это постановочный кадр! Туфта и очковтирательство!

В «МК», где до этого трудилась Лина, откровенно презирали постановочную фотосъемку и уважали правду жизни. Лепаж в ответ на обвинения обиделся и сказал, что правд бывает много, и у каждого художника она своя. Дескать. он как фотохудожник лепит образ Хозяйки Земли и отступать от своего плана не собирается.

– Не шуми, экономь силы, – посоветовал он Лине, – завтра еще «джип» в полях снимать…

Ключевая идея Кажубея Лине не понравилась еще в Москве, однако бывший соратник Хрущева не привык слушать рядовых исполнителей, тем более таких молодых и неопытных, как Лина. Он сразу дал понять, что в редакции у нее одна задача: слушаться начальство и воплощать в жизнь его замыслы. В этот раз идея матерого пропагандиста состояла в следующем. Молодая председательница колхоза мчится в открытом «козлике» по пыльной дороге, окидывая зорким хозяйским взглядом бескрайние поля. Машиной управляет опытный водитель, а Хозяйка Земли стоит на ходу, намертво вцепившись в переднюю панель. Эффектную картину довершает газовый шарфик, который развевается на ветру.

– Витя, – решительно сказала Олена Ивановна, – побойся бога, какой еще джип в колхозных полях? Меня же люди засмеют, собаки обгавкают. А, главное, у нас в колхозе нет ни одной машины без верха.

– Олена Ивановна, у вас найдется газовый шарфик? – серьезно спросил фотограф, пропуская мимо ушей другие возражения.

– Вроде, где-то был, – растерянно пожала плечами председательница.

– Ну вот, – обрадовался Лепаж, – Шарфик – это в нашем сюжете главное. С колхозного «козлика» уберем брезент, и он не хуже джипа будет выглядеть. Давайте завтра с утра и приступим, пока дождь не зарядил!

Съемочная «группа» выехала на рассвете в обстановке глубокой конспирации. Елена Ивановна встретила их в бежевом выходном костюме, в котором обычно ездила в обком партии. На шее у председательницы красовался голубой газовый шарфик, довершая романтический образ «гарной жинки».

«Айседора», блин!» – выругалась про себя Лина.

Лепаж, притаившись на холме, махал руками и целый час гонял «козлик» без верха и со стоящей Оленой Ивановной туда-сюда, пока наконец не убедился, что съемка получилась.

– Ну все, еще пару «забойных» кадров сделаем – и можно в Москву возвращаться, – сообщил он Лине голосом пахаря, который только что ручным плугом вспахал бескрайнее поле.

– Как возвращаться, а мое интервью? – возмутилась Лина. – Надо сесть, спокойно поговорить с Оленой Ивановной. Что я писать-то буду?